Врата «Грейвз» - [40]

– Ему тоже. А что готовите?

– Думаю, что соус к макаронам. Я готовлю по рецепту из «Таймс». Предполагается, что это настоящее итальянское блюдо. Я думаю, что в состоянии хорошо отварить макароны, остальное же сущее притворство. У меня есть хорошие новости, я позвонила доктору Доддсу и сказала, что приехал американский адвокат нашей семьи. У нас назначена встреча на завтра в десять с ним и этим таинственным Таунби. А как прошла вылазка в место обитания Стэнтона? – Она помолчала, помешивая, и указала мне на две банки, стоявшие на доске. – Откройте их, пожалуйста.

Я стал открывать банки, рассказывая ей о происшедшем:

– Я с ним виделся – и даже побеседовал с ним дважды. Нам наконец-то удалось что-то получить. Я упомянул имена Мэри Хопсон и Лизы Анатоль, и он клюнул. Сначала ему удалось скрыть это, и очень убедительно, но потом он так разволновался, что даже забыл мое имя. Я, кстати, застал его за подсчетом довольно большой суммы. Он явно намерен что-то предпринять, но понятия не имею, что именно. Я постараюсь проследить за ним и выясню это.

– А как он выглядит? – спросила Адриана, нетерпеливо кивая на банки с помидорами. – Он ведет себя как сумасшедший?

– Да, но он явно не глуп. Он крупный, сильного сложения. Похоже, он может быть опасен.

– Опасен?

– Да. Я бы очень не хотел, чтобы он очутился у меня за спиной где-нибудь в темном месте.

– И вы не собираетесь ему это позволять, – сказала Адриана скорее с повелительной, чем с вопросительной интонацией.

– Нет. Похоже, я заставил его думать, что мы опережаем их на шаг. Я планирую продолжать в том же духе. После того как мы завтра побываем в «Мортон Грейвз», я планирую посвятить некоторое время слежке за ним. Думаю, он понимает, что происходит, и не он один.

– А привидений вы не видели? Чарли, не думаю, что вы находите то, чего от вас хочет сэр Артур.

– Адриана, я ищу привидения везде, куда бы ни пошел.

Глава 11

Ничто так не обманчиво, как слишком очевидные факты.

Тайна Боскомской долины[12]

Пока мы ждали у кабинета доктора Доддса в больнице «Мортон Грейвз», Адриана просматривала утренние газеты за четверг, которые нашла в холле.

– Послушайте, Чарльз, нам следует продать машины. Как только люди прочитают это, цены на бензин опять подскочат.

– А что там? – спросил я.

– Геологическая комиссия Соединенных Штатов опубликовала заключение, что запас нефти в Америке истощится через двадцать лет.

– Правда? – спросил я. – К сорок второму году? А откуда они это узнали?

– Вспомните, мы же читали об этом в «Таймс» в четверг. Они опубликовали «горячие новости», так ведь это называется? Ой, я забыла. Вы же теперь поверенный.

– Адвокат, – сказал я.

Я попытался придать себе как можно более убедительное сходство с юристом, то есть надел свой самый лучший свежеотглаженный костюм. Он был сшит лондонским портным, но я решил, что американский адвокат вполне может заказать себе костюм здесь. Наконец доктор Доддс вышел из своего кабинета.

– Миссис Уоллес, – произнес он, кивая Адриане и протягивая руку. – Как я уже сказал, ваши фотографии в газетах не отдают вам должного. Я так рад снова видеть вас. – Он повернулся ко мне. – Мистер Бейкер, рад познакомиться. Я Дуглас Доддс, главный врач больницы, вашим услугам. Заходите, пожалуйста!

Мы прошли в его кабинет и расселись в обстановке удивительно уютной для здания, которое пыталось выглядеть на пятьсот лет. Сначала разговор коснулся того, что Адриана сказала доктору: я адвокат из Нью-Йорка и занимаюсь делом о собственности, которое касается покойного доктора Гассмана.

– Как я понял из слов миссис Уоллес, у вас есть пациент, который когда-то был врачом и который может каким-то образом иметь отношение к собственности доктора Гассмана. Признаюсь, что эта ситуация вызывает у меня некоторое недоумение, – сказал я. – Не могли бы вы мне ее прояснить?

– Она затруднительна даже для нас самих, мистер Бейкер. Позвольте мне рассказать вам эту историю с самого начала. Доктор Гассман был весьма преуспевающим неврологом в Шотландии. Он специализировался на случаях глубокой депрессии и очень эффективно применял гипноз для лечения таких пациентов. Когда он стал подыскивать работу в Лондоне, мы пригласили его тотчас же, хоть ему в то время было уже почти семьдесят. И хотя я не всегда соглашался с его методами, без колебаний могу сказать, что он был одним из самых блестящих неврологов, которых я когда-либо знал. Он умер здесь – с ним случился приступ – в тысяча девятьсот девятом году.

Доддс начал набивать трубку.

Я взглянул на Адриану, которая смотрела на доктора с вежливым, в меру заинтересованным выражением лица. Она выглядела, как и подобает послушной племяннице, действующей в интересах любимого дядюшки. Я опять переключил внимание на Доддса.

– Я полагаю, что вы испытывали к этому человеку некоторую неприязнь.

– Разве я так сказал? Хотя теперь, спустя годы меня ничто не удерживает это признать. Да, я не любил Гассмана. Он грубо обращался с персоналом, и это мягко выражаясь. Гордость собственным богатством сочеталась в нем с заносчивостью. Хуже того, душевнобольные были для него в некотором роде ущербными людьми и потому законы медицинской этики на них как бы не распространялись. Он не скрывал этого. Пациенты по его мнению, были самыми подходящими объектами для экспериментов.