Врата «Грейвз» - [34]

Глава 9

– Есть еще какие-нибудь моменты, на которые вы советовали бы мне обратить внимание?

– На странное поведение собаки в ночь преступления.

– Собаки? Но она никак себя не вела!

– Это-то и странно.

Серебряный[10]

Позже тем же днем меня разбудил стук в дверь. Я боялся, что это газетный репортер, но в дверях стоял Конан Дойл.

– Что произошло, Чарльз? – спросил он, проходя в комнату. Его твидовый костюм составлял разительный контраст с моим туалетом, состоявшим из халата, накинутого поверх белья.

– Вы имеете в виду – в тюрьме? – спросил я, решив, что газетчики с ним уже разговаривали.

– Конечно в тюрьме! Что же еще я могу иметь в виду? – нетерпеливо спросил он.

Я глубоко вздохнул, уселся в кресло у письменного стола и обдумал ответ. Никаких купюр – он должен был знать все.

– Возможно, пока ничего. В тюрьме ровным счетом ничего не произошло. Присаживайтесь, – сказал я, указывая на свое лучшее кресло.

Я воспроизвел каждое слово и каждую деталь того, что было в Холлоуэй, тюрьме его величества. Потом я объяснил, какую цель, по моему мнению, все это имело.

Он слушал без комментариев и, когда я закончил, продолжал молчать. После минутной паузы я продолжил:

– Ничего не понимаю. В прошлый вторник вы получили письмо, утверждавшее, что данный визит крайне необходим. А он оказался совершенно бессмысленным.

– Поразительно, Чарльз! – Он помолчал, явно прокручивая все события в уме. – И вы полагаете, что это была именно уловка, чтобы заставить меня выступить против казни?

– Пока мне в голову приходит только это, – ответил я. – Жаль, что больше ничем помочь не могу, но мне все кажется ничуть не более понятным, чем в самом начале.

– И теперь они попытаются втянуть меня в это даже несмотря на то, что напрямую я в нем и не участвую, – г сердито сказал он.

– Человек вашего положения может привлечь необходимое им внимание общественности, если это действительно то, что им надо, – согласился я.

– Человек моей дурной известности, вы хотели сказать, но благодарю, что не сказали. Как вы думаете, они обратятся в газеты – пойдут этим путем – или же позвонит поверенный?

– Не могу утверждать с уверенностью. Хотя, честно говоря, если бы видели этих двоих сегодня утром, вы бы удивились. Они играли чрезвычайно убедительно. Уикем изобразила, что только что поняла, что находится в тюрьме. Хопсон выглядела потрясенной и полной праведного гнева. И в качестве завершающего штриха она притворилась, что боится, что власти теперь что-то сделают с ней.

– Мне это ничего не объясняет, Чарльз. Как им удалось раздобыть информацию о моем отце и к чему этот изощренный, рискованный способ втянуть меня в дело? А что, если бы я на это вообще никак не прореагировал?

Я задумался, произносить ли мне следующую фразу, но решил, что сказать надо:

– Простите, сэр Артур, но вы все же пошли на это. Могу держать пари, что они рассчитывали вовлечь вас, пообещав привидение. Это не вызывает сомнений. Если что-то и смогло бы вовлечь вас в сомнительную ситуацию, то только это. Кроме того, вы не в первый раз приходите на помощь осужденному убийце, используя для этого прессу.

– Но они не попросили меня о поддержке, скажу я на это. Они насильно втянули меня!

– Именно, – сказал я. – Они нашли способ заставить нас прийти к ним, и он сработал. По крайней мере мы пришли – не уверен насчет всего остального. Что вы хотите предпринять сейчас?

Конан Дойл немного помолчал. А потом осторожно ответил:

– Не вижу, что еще можно предпринять. Остается ждать, что они сделают дальше. Сами мы не пойдем никуда. Как вы думаете, сможем мы отрицать нашу причастность к делу?

– Когда они выступят, у них будут все доказательства, что я там был. Без сомнения, у них будет достаточно косвенных сведений, чтобы убедить общество, что именно вы меня туда направили. Только таким способом они смогут вас использовать, а судя по всему, они собираются использовать именно вас.

Он пробормотал тихо и не слишком убежденно:

– Сохраняется вероятность, что письмо написано доктором Гассманом. – Я ничего не сказал, и он продолжил: – Что ж, каким бы ни был его… их следующий шаг, он должен быть сделан, и очень скоро. Хелен Уикем повесят в пятницу.

– Я удивлен, что мы до сих пор ничего не услышали, но вечерние газеты еще не вышли, – сказал я. – Послушайте, сэр Артур, если каким-то чудом этот план и родился в голове Гассмана, он почему-то не удался.

– С другой стороны, если, как вы полагаете, это просто публичная акция, то они обратятся именно в газеты, вы не находите? – спросил он.

– Мэри Хопсон упомянула газеты. Думаю, на их месте я бы привлек и юристов, поскольку вешать невменяемого незаконно. Об этом она тоже сказала. Однако они чертовски умны. Приходится отдать им должное.

– Немыслимое вторжение в частную жизнь! Чтобы проделать это, им пришлось проникнуть в мою личную библиотеку за альбомами отца. – Он почти кричал. Потом произнес тише: – Хотя, как вы сказали, они умны. Мне это дело уже стоило сотни фунтов, а я ведь даже не имею ни малейшего представления, что еще предстоит. Готов спорить, я еще о них услышу.

Я посмотрел на часы:

– Уже третий час, сэр Артур. В любое время могут появиться вечерние газеты. Вскоре мы сможем что-нибудь узнать. Позвоните мне, если услышите что-нибудь. Я буду дома, разве только выйду за газетами.