Врата «Грейвз» - [32]

Там внутри можете разговаривать нормально, сэр. Там вас никто не услышит. Пятнадцать минут. Я буду стоять прямо за дверью.

Когда мы вошли, она закрыла за нами железную дверь и стала смотреть через толстое стекло на высоте пяти футов от пола.

Хелен Уикем молча посмотрела сначала на меня, затем на Мэри Хопсон, которая стояла на значительном расстоянии от клетки, ближе к двери. На лице Хопсон читалось сочувствие, слеза побежала по щеке. Я стоял неподвижно, прислонившись к стене, и молча наблюдал. Я был потрясен внешностью заключенной. Даже после сна, в мешковатой тюремной робе, растрепанная, она казалась исключительно красивой. Через минуту я узнаю, что происходит. Каковы бы ни были замыслы автора письма, именно сейчас они осуществятся.

– Я вас знаю? – спросила Уикем, переводя взгляд с меня на мою спутницу.

Тут Мэри ответила:

– Я Мэри Хопсон, Хелен. Помните меня? Вы хотели меня видеть.

Уикем стояла молча и изучала женщину в нескольких футах от нее. Наконец она кивнула, покраснела и отвернулась.

– У доктора Таунби, в «Мортон Грейвз». Верно?

– Да, – мягко ответила та, – у доктора Таунби. Вы хотели видеть меня, Хелен. – Она кивнула в мою сторону, и я заметил, что она тоже покраснела. – Так мне сказали они.

Уикем сузила глаза:

– Почему я здесь? Это, по-моему, тюремная камера, а не палата в «Мортон Грейвз». – Она повернулась ко мне. – А вы кто?

– Я привез сюда Мэри на встречу с вами.

– Зачем? И что значит «сюда»? – Ее вопрос, хотя и смешной в данной ситуации, прозвучал удивительно искренне.

Когда я промолчал, Мэри начала было отвечать, но осеклась.

– Так вы хотели меня видеть, Хелен? – спросила она. Заключенная мгновение посмотрела на нее, затем заговорила:

– Не думаю. Я не уверена. Я ничего не помню. Они мне ничего не говорят. Я кричала и кричала на них, но они все равно ничего не говорят. Одна сказала, что я не в зале суда, – мол, нет смысла продолжать. Не знаю, что это значило, – говорила Хелен, а ее взгляд перебегал с одного из нас на другого. – Тюремщица сказала прошлой ночью, что сейчас январь тысяча девятьсот двадцать второго года. Это правда?

Я был потрясен услышанным. Передо мной стояла убийца, которую повесят через неделю. И в то же время она, казалось, хотела убедить меня, что не знает, где находится. Ни я, ни Мэри не произнесли ни слова.

– Это из-за той леди в моей квартире? – шепотом спросила Хелен Уикем. – Она ведь умерла, да?

– Да, Хелен, – ответила Мэри. – Вы разве не помните? – Потом она повернулась ко мне. – Она не помнит, капитан. Они не могут так поступить! Это неправильно, это незаконно! Она не знает, говорю же вам.

– Как поступить? – громко спросила Уикем. – Как не могут поступить?

Я сохранял молчание и наблюдал.

Мэри снова повернулась к заключенной, опустила голову, и ее глаза наполнились слезами.

– Как вы себя чувствуете, Хелен? Вы здоровы?

– Меня собираются повесить, – скорее заключила, чем спросила та. – Из-за леди, которая пришла ко мне в квартиру. У меня есть адвокаты? У меня есть поверенный? Меня судили, Мэри?

Та снова отвернулась от Уикем и посмотрела на меня:

– Вы не можете позволить им так поступить, капитан Бейкер! Вы ведь видите, в каком она состоянии. Это незаконно! Это незаконно, черт возьми! Вы видите, в каком она состоянии?

Я напрягся и молча встретил ее взгляд. Какова бы ни была их игра, я не собирался в ней участвовать.

Мэри шагнула ко мне и подняла сжатый кулак:

– Что ж, клянусь Богом, я-то вижу, в каком она состоянии! И черт возьми, я не собираюсь молчать! Будь я проклята, если буду молчать! Вы не можете повесить эту женщину, капитан Бейкер, она безу… – Она понизила голос до еле слышного шепота: – Она нездорова! Вы же знаете! Это нарушение закона, и вы, черт возьми, знаете, что это нарушение закона!

Хелен Уикем задрожала и снова села на койку. Потом она подобрала ноги и уткнулась лицом в подушку. Мэри повернулась к заключенной:

– Я не позволю им это сделать, Хелен. Господи помоги, я расскажу газетчикам, пока есть время.

Она резко обернулась ко мне, но, увидев мое бесстрастное лицо, выпрямилась и замерла, словно ей в голову пришла новая мысль. Ярость на ее лице сменилась страхом.

Я молчал.

Итак, вот что я должен был увидеть. Они даже сейчас пытаются ухватиться за эту идею с безумием. Каким-то образом все они заинтересованы в этом деле: эти двое и еще кто-то. Каким-то образом они узнали, что смогут привести кого-нибудь, чтобы увидеть все это, – кого-то уважаемого. Но конечно, они рассчитывали, что приведут сюда самого Конан Дойла. Но кто эти люди? Безусловно, они знают, что уже слишком поздно. Тогда на что они рассчитывают?

Тут Мэри Хопсон снова заговорила, и ее слова не соответствовали сценарию, который я только что набросал в уме.

– Что теперь со мной будет, капитан? Теперь, когда я это увидела и… – Ее лицо выказывало все признаки подлинного страха. – Я могу идти?

Я снова ничего не сказал. Ничего не произошло. Чего мне не удалось заметить? Я пришел, ожидая увидеть нечто, что объяснит… но нет. Я внимательно осмотрел камеру и клетку. Хопсон и Уикем были друг от друга на расстоянии шести футов. В поле моего зрения находилось все пространство между ними, до моих ушей долетало каждое слово.