Враг народа. Воспоминания художника - [92]
Изобретательный Луи для пробы направил в «Гросвенор Галлери» в Лондон (все тот же магазин Эсторика!) группу на выбор. Британец обратил внимание на «Бараки» Оскара Рабина.
Оскар Рабин — звучит!
Свояки решились на нелегальную персоналку. Операция с выставкой дала самые желательные результаты. Все картины Рабина раскупили друзья галерейщика. Выручку поделили. Луи приобрел новый «мерседес», Рабин купил долгожданную кооперативную квартирку на улице Черкизовской, дом 6, кв. 21.
Вот что значит «еврейский паспорт»! — картина О. Я. Рабина.
Гей, славяне!
Статьи Дженифер Луи (английская супруга В. Л.) в «Ивнинг Ньюс», слависта Жака Катто в журнале «Сюрвей», Поля Тореза в «Комба».
Такой рекламы было достаточно, чтоб образовалась очередь желающих иностранцев и москвичей приобрести творения подпольного светила.
Нас погонял страх.
Не хладнокровная осторожность, а черная тень страха постоянно сопровождала подполье.
Я помню банды опасных преступников, объявленных вне закона. Они не тряслись от страха, как суслики в норках, а продолжали жить от души и грубо дурачиться, не оглядываясь по сторонам.
Раз зимой в Тарусе, глухой ночью, сквозь сон я услыхал загадочный треск в стене. Когда я зажег свет, то на полу обнаружил разбитое оконное стекло и огромное полено в окне. И — тишина! Никого! Дикий страх охватил все мое существо. Бревно в окне как символ уничтожения, смерти.
От беспричинного страха тряслись в бараках Лианозова. В постоянном страхе, усугублявшем неполноценность человека, жил живописец Зверев.
— Не бойся, пошли! — раз сказал мне Эд Штейнберг и повел к личному архитектору писателя А. И. Солженицына.
Подполье стояло на «салонах», как земля на слонах. В этих притонах собирались недоноски философской мысли, бездарные и одаренные поэты и неудачники всех мастей, вперемежку с фарцовщиками, лабухами и обыкновенными алкашами без претензий.
В начале 1960-х годов, когда рязанский учитель математики Солженицын стал знаменит как отважный бытописатель ГУЛАГа, — шутка ли, новичка сразу выдвинули на Ленинскую премию за одну повесть! — в салонах трепались только о нем.
Затея с постройкой «храма Солженицына» возникла в революционном салоне архитектора Юрия Титова и Елены Строевой как хитроумная залепуха шизофреников. Ни грамотного проекта, ни денег на постройку не было. Идею «храма» придумали, чтобы распустить слух о необыкновенном религиозном рвении писателя, а заодно пустить пыль в глаза «всему миру». Ничего, кроме наброска карандашом, сделано не было, но о фантастическом проекте плелись по Москве сплетни, чего и добивались коноводы алкогольного подполья.
Кто привел осторожного провинциала «Исаича» к адептам «Святой Руси» с народным царем во главе и земским собором по бокам, я не знаю, да это и не важно. Православные мыслители вроде Володи Осипова, стихоплета Юрия Галанскова, издателя Алика Гинзбурга, колдовавшие над тетрадками «Самиздата», его быстро заарканили в свои ряды.
Мы завалились к Юрию Титову днем и без предупреждения. Хозяин, невзрачный дядька с колючей бородкой, провел нас длинным, грязным коридором, освещенным одной желтой лампочкой, к себе в мастерскую.
Там, у картины, изображающей лицо Христа, со всех сторон подожженного кострами, сидела пара известных деревенщиков, если не ошибаюсь, Юрий Куранов и Сапожников, писавших короткие рассказы о целебности деревенской воды. За высокой фанерной стенкой кто-то подозрительно сопел, не обращая внимания на гостей. Мы сели на дырявый диван. Из-за фанеры выползла лохматая баба в грязном халате и стала в наглую позу хозяйки положения.
«Мы русские, какой восторг!»
От Елены Строевой несло тухлой рыбой и невыразимой скукой. Бледное лицо с кудлатой головой и шутовские замашки вызывали непрошеный смех. Я захохотал, деревенщики переглянулись. Строева босиком подошла к картине и хриплым испитым голосом гаркнула:
— Ты что, бля, смеешься над гением? Титов — пророк нового, высшего и священного искусства! Он — святой нашего времени! Он — защитник исторической России, изговняканной и растерзанной безбожными коммунистами!
Деревенщики вооружились пустыми бутылками.
— Ну а как же живопись? — робко выступил Эдик.
Нечесаная баба застыла в изумлении и, выкатив безумные глаза, заорала:
— Бесы! Бесы! Бесы!
— Бей жидов! — вдруг закричал мордастый деревенщик.
Эдик испуганно огляделся. Отступление в коридор отрезали деревенщики, вооруженные бутылками. Недолго думая, я двинул одному по шее, он отскочил. Дверь распахнулась, мы вылетели оттуда, едва унося ноги. Вослед летели бутылки и палки.
— Вот тебе и русские пророки! — отдышавшись, сказал я.
Моя совесть не принимала зловещих заклинаний «Святой Руси» и порочные призывы деревенщиков.
После сумбурного рассказа о встрече со строителями «храма Солженицына» Акимыч, раздувая трубку, лукаво сказал:
— Валя, есть такие случаи в жизни, когда милиция просто необходима!
В начале 70-х Титовы одни из первых эмигрировали на Запад и тотчас же попали в дыру забвения. Люди темные, далекие от современного искусства и просвещения, начитавшись брошюр Сергея Нилуса, активиста «черной сотни», издававшего антисемитские манифесты в начале XX века, «Протоколы сионских мудрецов» в том числе, они оказались никому не нужным мусором московской цивилизации и сразу погибли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года)
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.