Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи - [2]

Какой-то заезжий испанец под звуки мандолины пускается в быстрый и жгучий танец, прищелкивая кастаньетами, и маленький Леонардо старается передразнить испанца ловкими и грациозными движениями.

Заинтересованный испанец разглядывает мальчика, как любопытного зверька.

– У меня нет таких штучек, как у вас, – говорит Леонардо с ласковой грацией балованного ребенка и указывает испанцу на его кастаньеты, – но я умею петь.

Он взял аккорд на мандолине испанца и запел. Лицо мальчика сделалось серьезным, торжественным. Наивная детская песня трогала за сердце своей безыскусственной простотой. Леонардо сам тут же придумывал и слова и мотив. Он пел о поле, сверкающем тысячью ярких цветов, о вольной пташке, которая полюбила один из них и, улетая зимой в теплые края, звала с собой бедный цветок… Но он не мог покинуть своего поля и замерз, убитый первым морозом…

И далеко-далеко откликнулась этой грустной песенке в такой радостный день неведомая птичка.

Когда Леонардо кончил, его стали душить в объятиях, а хорошенькая Бианка украсила его золотые кудри своим венком. Леонардо улыбался, смущенный и счастливый. Сегодня он был героем праздника, и ему удалось доказать этому пришлому самоуверенному испанцу, что в Италии и дети умеют петь и плясать.

Праздник тянулся без конца. Солнце начинало припекать слишком назойливо. Пора было подумать о возвращении домой, где каждого ждало праздничное угощение.

– Понесем Леонардо! – предложила Бианка. – Сегодня он заслужил эту честь! Понесем его, как короля, на троне! Ну, майский король, занимай свой трон!

Смеющиеся девичьи лица наклонились к Леонардо, сильные руки подхватили его и вот уже несут его, покрытого цветами и венками из душистых полевых трав. Его проносят мимо дома старого деревенского торговца Беппо, и Беппо качает добродушно головой, глядя на это забавное шествие. Проносят Леонардо и мимо домика хорошенькой Бианки, оплетенного виноградом, и мать Бианки, высунувшись из окна, грозит им своей костлявой рукой. Но шествие смело двигается вперед под звуки лютни, флейт и мандолины и под тихое пощелкивание кастаньет заезжего испанца…

Но вот и «дворец» маленького короля, или, вернее, дом его отца, деревенского нотариуса, синьора Пьеро да Винчи. Опрятный дом с прекрасным цветником и балконом, оплетенным розами, смотрится сегодня особенно привет либо, разукрашенный майскими ветками. У порога сидит старушка, прямая, стройная, с серьезным лицом, сохранившим еще следы былой красоты. Она шьет роскошную мудреную пелену в дар Святой Деве. Ее ясные задумчивые таза с удивлением и лаской останавливаются на молодежи, в центре которой оказывается ее маленький внук Леонардо, весь засыпанный цветами.

– Что это, мой Леонардо, зачем тебя так несут, точно короля или папу?

– Ах, бабушка Лючия, ведь я сегодня король! Лови, мама Альбиера, лови!

Целый дождь цветов летит в окно. Оттуда выглядывает улыбающееся лицо красивой молодой женщины.

Леонардо весело и ловко соскакивает с цветочного трона, бежит сначала к бабушке Лючии, матери своего отца, а потом к маме Альбиере, мачехе. И, глядя на ласковую улыбку молодой женщины, нельзя подумать, что Леонардо – ее пасынок: столько нежной заботливости и любви светится в черных глазах синьоры Альбиеры.

– Прощайте, Бианка, Никколоза! – кричит Леонардо вслед уходящей молодежи. – Мама Альбиера, я до смерти голоден.

И мама Альбиера пододвигает к мальчику несложное деревенское угощение – вкусную «джьюнкату» – свежий творожный сыр, горячие «оффелетти» – пирожки с тмином, – студень из свиной крови – «милльячи», и дает ему кубок, полный светлого легкого вина. Уплетая за обе щеки, мальчик рассказывает мачехе, как весело было на лужайке около Арно, и Альбиера с любопытством ребенка слушает товарищескую болтовню пасынка. Рот Леонардо набит дымящимися оффелетти, и женщины смеются, глядя на проголодавшегося ребенка.

– А я что-то нашла сегодня в саду, хитрец, – говорит лукаво синьора Альбиера. – Ишь ведь какой, и ничего не сказал мне. Погоди, я покажу отцу, и тогда…

– Ты не сделаешь этого, мама Альбиера! – вскрикивает мальчик, вскакивая как ужаленный. – Потому что это… Дай сюда, мама Альбиера!

Синьора Альбиера, высоко подняв над головой руки, держит в них глиняную статуэтку, которую он вылепил вчера в саду. Леонардо становится на цыпочки и силится вырвать у нее свое сокровище. И эти две фигуры, одна дразнящая, полная шаловливой грации, другая умоляющая, залитая лучами южного солнца, так и просятся на картину.

Альбиера устала первая.

– Ну, будет… На тебе, упрямец, так и быть: вон идет отец.

Синьор Винчи, плотный мужчина, в самом деле показался на дорожке сада. По его сосредоточенному лицу было видно, что он не расположен в эту минуту к шуткам.

– Это что такое, Альбиера? – спросил он, хмуря брови и внимательно разглядывая статуэтку Леонардо.

– Это моя работа, отец, – отвечал спокойно мальчик.

– А, да, да… – медленно, задумчиво проговорил синьор Пьеро. – Это, пожалуй, хорошо… Только вот… Когда ты кончишь свои хлопоты по хозяйству, Альбиера, зайди ко мне. И вас, дорогая матушка, я хотел бы попросить о том же. А ты, повеса, рисуй, лепи, пой, но только все в меру: плохо будет, если кроме этих забав у тебя ничего не будет больше в голове.