Вперед, русичи! - [69]

И от этих мыслей обида и гнев на Петра и Троекурова у него вовсе прошли. Не мог он видеть и слышать, как в это же самое время проскочил мимо ошарашенного стражника в палаты юный государь, но застал в комнате лишь Троекурова, сидящего с опущенной головой. Рассказал ему князь обо всем, что видел и слышал от Павла.

– Чудно, – выслушав этот рассказ, заметил Петр, – прямо как в сказке какой-то. Ежели б не ты мне о том поведал, Алексей Борисович, ни за чтобы не поверил. Эх, жаль, что не задержал ты его до моего возвращения. Мне как Алексашка поведал, что вы вернулись, я сразу сюда поскакал, хоть одним глазком бы посмотреть, как исчезает он вместе с креслом. – Ну да ладно, – помолчав, закончил Петр, – что о том горевать. Случившегося не воротишь. А ты вишь, князь, сколь мастеровиты да мозговиты станут потомки наши, коли до таких штук додумаются. Может, будет в том и наша заслуга? Значит, горевать нечего, за дело надо браться. Здесь мы хорошо поработали, завтра же в Москву перебираемся. Пора!

Пригревшись на солнышке, Павел почти задремал, когда внимание его привлекли звуки, раздавшиеся из зарослей. Он повернулся, посмотрел туда и сразу вскочил. Из джунглей к нему двигался отряд полуголых чернокожих туземцев. Лицо и грудь их были украшены разноцветными узорами, в одной руке каждый держал копье, а в другой – какую-то зеленую ветку.

«Бежать», – мелькнула у Павла мысль, и он тут же стал быстро натягивать на себя костюм. Когда вновь поднял глаза и посмотрел на приближающийся отряд, то никакого агрессивного или воинственного настроения среди аборигенов не заметил. И все же решил на всякий случай принять меры предосторожности, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.

Он развернул кресло спинкой к морю, быстро настроил рычаги на следующий век и, поставив магнитофон на колени, положил руку на кнопку. Темнокожие воины приблизились, и Павел получше их рассмотрел. Узоры на теле были выполнены красной и белой красками, причем у большинства левая половина тела была разрисована красной, а правая – белой. На запястьях были надеты какие-то браслеты, шеи также закрыли обручи.

Выделялся среди всех один, шедший впереди, видимо начальник. В волосы у него было воткнуто большое разноцветное перо, в проткнутую переносицу вставлена деревяшка, в оттянутых мочках ушей висели кольца, на нижней губе закреплен какой-то зеленоватый камень.

«Красавец», – подумал Павел, еле сдерживая смех.

Не подходя близко, туземцы, одетые лишь в небольшие волосяные юбки или набедренные повязки, остановились. Повинуясь знаку наряженного вождя, положили в одну кучку копья и, согнувшись в поклоне, выставив вперед зеленые ветки, почтительно стали приближаться к Павлу.

Все это нельзя было понять иначе, как демонстрацию мирных намерений. Именно так он и понял. Аборигены подошли к креслу, и каждый положил ветку у ног Павла. Пока он раздумывал, что ему нужно сделать в ответ, вперед вышел тот абориген, которого он принял за главного.

– Арроман, – сказал тот, приложив руку к груди.

– Арроман, Арроман… – согласно закивали остальные туземцы, указывая на него руками.

«Наверное, так его зовут», – решил Павел и тоже, приложив руку к груди, представился:

– Павел.

Совершенно неожиданно по знаку Арромана туземцы пали ниц перед креслом, лишь четверо торжественно подошли, встали по двое по бокам кресла и почтительно склонили голову. Рука на кнопке дрогнула, но Павел удержался и не нажал ее. С интересом ждал он продолжения происходящего. Страха не было, так как при малейшей опасности он мог покинуть это место. И это придавало уверенности. Тем более его здесь ничто не держало. Обнаружить Дашу в восемнадцатом веке на каком-то далеком африканском или южноамериканском берегу было совершенно невероятно.

Стоять перед креслом остался один Арроман. Он приложил руку к груди, затем поднял и начал говорить. Из всех его слов Павел понял только одно, что речь идет о нем и его неожиданном появлении. Говоривший несколько раз показывал руками на небо, потом на кресло и почтительно склонял голову. Видимо, туземцы наблюдали из зарослей за берегом и кораблем, когда раздался свист, а после перед их изумленным взором оказался и он.

Закончив речь, Арроман отдал какой-то гортанный приказ, и стоявшие по бокам воины одновременно неожиданно наклонились и подняли Павла вместе с креслом на плечи. Если бы это произошло не столь неожиданно, он обязательно бы нажал кнопку. Но, не успев ничего сообразить, он уже был поднят над землей и, опустив кнопку, сидел, вцепившись в подлокотники.

Странная процессия двинулась к джунглям. Впереди шел Арроман, за ним четверо воинов, над которыми в кресле возвышался Павел, а позади – остальной отряд туземцев. Причем они вновь подняли копья и, потрясая ими, пели какую-то песню, на ходу пританцовывая. И если Павел оборачивался и бросал на них взгляд, глаза их начинали радостно сверкать, пение становилось громче, и каждый сразу старался выказать усердие в танце.

«Очень интересно получается, – подумал Павел, – то я все на царей нарывался, а теперь, похоже, сам царем заделался. Или же они меня за какое-то божество приняли. Во всяком случае, надо подождать, что будет дальше. Необходимо выяснить, что здесь делает русский корабль, может быть, пробраться на него, на всякий случай узнать про Дашу. А вдруг машина меня специально сюда привезла, потому что уже однажды доставила девушку на корабль», – приняв такое решение, он терпеливо сносил все неудобства «поездки» в кресле.