Вперед, русичи! - [68]

– И не узнать тебя теперь, – сказала она, любуясь на дело своих рук, – хоть под венец веди.

Действительно, трудно было узнать в солидном, еще не старом мужчине профессорского вида вчерашнего беглого Митрия. И если бы не шрамы, хотя и прикрытые бородой, но все же обезобразившие лицо, ничто не напоминало о том, что это житель далекого уже века.

– А теперь обедать и на свой пост, – бодро скомандовала баба Надя. – Какие там еще сюрпризы уготовит нам Пашка.

– Мы же ему тоже приготовили, – рассмеялся Вадька. – Хотел бы я на него посмотреть, когда он ваш пирог в машине найдет.

– Я бы тоже хотела, – почему-то грустно ответила баба Надя, – если найдет.

Глава 11. Далеко от России

Паруса на фрегате обвисли. Полный штиль сковал судно.

Куда ни глянь, кругом простиралась только океанская синь, сливаясь у горизонта с безоблачной голубизной неба. На душе у капитана было тревожно. Такое затишье ничего хорошего не предвещало. А добрую бурю кораблю больше не выдержать.

Давно уже не пополнялись запасы пищи, на исходе вода, пить которую в иных условиях вряд ли бы кто стал. Нет, экспедиция была подготовлена добротно, расчеты проведены верно. Только как можно было учесть почти месячные штормы, порядком поистрепавшие корабль и задержавшие его на просторах океана.

И как бы ни вынослив был русский матрос – ни жалоб, ни недовольств в команде не было, все понимали создавшееся положение, – долго так продолжаться не могло. Часть матросов были ослаблены и больны, троих уже пришлось схоронить, двух смыло волной. Не раз уже ловил капитан на себе матросские взгляды, с надеждой и верой смотрели они на него. Ждали, какое решение примет.

И он принял решение…

* * *

Нажав кнопку, через секунду Павел открыл глаза и тут же снова закрыл их. Он уже привык к тому, что кресло доставляет его в совершенно неожиданные места. Поэтому не удивился, если бы очутился в горах или тайге, в очередном подземелье или даже тундре. Но то, что он увидел теперь, – поразило. Это была не Россия.

С большой натяжкой открывшийся пейзаж можно было сравнить с Черноморским побережьем, куда он с родителями однажды ездил. И все же это было не Черное море. Такой буйной тропической растительности не было даже в Сухумском ботаническом саду. Первое, о чем подумал Павел, второй раз открыв глаза, что он оказался в Африке или Америке, что, в общем-то, в данной ситуации для него было все равно. И почему машина доставила его сюда, он не представлял.

Павел встал с кресла и осмотрелся. Широкий песчаный пляж тянулся от самого берега моря вплоть до начинающихся довольно далеко от берега зарослей тропического леса. А длину его он определить не мог, поскольку располагался пляж вдоль всего побережья в ту и в другую сторону насколько хватало глаз.

Судя по стоящему высоко солнцу, совсем недавно миновал полдень. Единственное, чего Павел не опасался, так это неожиданного нападения. Кресло стояло между полосой прибоя и зарослями, и подобраться к нему незаметно было абсолютно невозможно. Он еще раздумывал, по какой такой причине кресло доставило его к этим отдаленным берегам, когда увидел стоящий в море на якоре корабль.

Большое судно казалось на расстоянии абсолютно пустым, безжизненным. На его мачте гордо реял знакомый Павлу Андреевский стяг.

«Ага, а корабль-то наш, – подумал он, – может быть, это что-то объяснит». И в ожидании развития событий он, скинув одежду, улегся на песке. Мысли его тут же вернулись в семнадцатый век, из которого он бежал всего несколько минут назад и где оставил князя Троекурова. С сожалением подумал о том, как бы хорошо было вместе с таким человеком заниматься поисками Даши.

Он поднялся, взял с кресла магнитофон и решил до конца прослушать записанную кассету. Заканчивалась она хоть и ожидаемо уже, но обидно для Павла. Обговорив с Меншиковым, как отправить парня подальше от Пресбурга, Петр стал советоваться с ним, какому бы надежному и верному человеку можно было поручить это дело.

«– Позовите-ка мне князя Троекурова, – поразмыслив, сказал он, – Алексей Борисович лучше нас это дело обмозгует. Он на такие дела мастак. Впрочем, – остановил он направившегося к дверям Алексашку, – лучше сам до него дойду».

– Без обмана вот никак не могут, – с горечью сказал сам себе Павел. Но тут его поразила другая мысль. А для чего ж тогда Троекуров бежал вместе с ним, почему ослушался, не выполнил приказ государя? Не задержал его на несколько дней, хотя имел для этого все возможности.

Вспомнился ему и недавний их разговор, вернее, его рассказ о своих приключениях, рассуждения о том, что никакой пользы не принесут занесенные из будущего технические новинки. Может быть, это повлияло? Вспомнил неподдельный гнев князя, когда Павел оскорбил юного государя. Ясно услышал он и прощальные слова Троекурова: «И не суди ты нас строго».

«Страшные они люди, – подумал Павел, – непонятные. Гордые, смелые, берегущие свою честь, но готовые пойти на хитрость, даже на обман. И ведь не ради своей корысти, выгоды, просто если решат, что это принесет пользу России, Отечеству. Нельзя, наверное, подходить к ним с нашими обычными сегодняшними мерками. Время было другое, все было другое».