Вперед, русичи! - [71]

Выразив свое восхищение боевым искусством воинов, Павел решил, что пришло время выяснить интересовавший его вопрос. Показывая рукой в сторону берега, он попытался изобразить корабль, который он видел на волнах. Не сразу, но Арроман его понял. Лицо у него помрачнело, и он начал что-то презрительно говорить, показывая то в сторону берега, то в сторону деревни. Павел ничего не понял из его речи, но почувствовал в голосе презрение, ненависть и скрываемый страх, с которым говорил вождь о корабле.

Видя непонимание на лице Павла, Арроман повел его за собой на другой конец поселения. Там, в парящей тени тропических деревьев, под охраной стояла какая-то клетка. Сделана она была из нетолстых, но, по-видимому, прочных стволов деревьев высотой в два человеческих роста. Выбраться из нее было практически невозможно из-за укрепленных наверху рогатин, оплетенных каким-то растением с множеством больших острых шипов.

«Это почище колючей проволоки», – подумал Павел и вздрогнул, увидев за прутьями клетки лицо белого человека. Подойдя ближе, он разглядел еще несколько сидящих и лежащих на земле, все они были в изрядно помятой и грязной матросской одежде. Лишь стоящий у самой решетки человек выглядел более опрятным и одет был в отличную от других форму.

«Офицер, – с волнением решил Павел, – скорее всего, с того самого русского корабля, бросившего якорь у этих негостеприимных берегов. Так они здесь в плену?»

Арроман продолжал что-то зло говорить, то показывая на клетку, то махая рукой в сторону берега. С особой ненавистью он изобразил стреляющего человека, а потом, указав в ту сторону, где находился корабль, изобразил руками, по-видимому, пушку и, громко крикнув «Буух!», показал в сторону деревни, обведя ее рукой, и упал на землю, изображая мертвого. Затем вскочил и выжидательно уставился на Павла.

Тот, сделав успокаивающий жест, повернулся к клетке. Офицер с недоумением, удивлением и надеждой смотрел на разыгрывающуюся перед ним сцену, на рыжеволосого белокожего паренька в странной одежде, к которому туземцы относились с таким почтением.

– Вы русские? – спросил Павел, подойдя ближе.

– Боже мой, – лишь прошептал офицер, неожиданно услышав родную речь, и на глаза его навернулись слезы. Но он тут же взял себя в руки. – Капитан российского военного корабля, Мамонтов Георгий Тихонович, – представился он. – А вы кто?

– Я гражданский человек, – ответил он, – зовут меня Павел, оказался здесь совершенно случайно.

– Вы видели наш шлюп? – с надеждой спросил капитан. – Были на нем?

– Я видел его только с берега, потом меня принесли сюда в поселение.

– Но ваш-то корабль цел? Чей он? Велика ли команда? – продолжал сыпать вопросами капитан.

– Говорю вам, я оказался здесь совершенно один, никакого корабля у меня нет, тем более команды…

– Ведь это остров, – удивленно перебил его капитан, – как же вы могли попасть сюда?

Услышав разговор своего капитана, матросы поднялись и подошли ближе.

– Обо мне успеем поговорить после, – прервал Павел капитана, – неизвестно, сколько нам позволят беседовать и чего можно от них ждать. – И он показал глазами в сторону Арромана, внимательно и настороженно прислушивавшегося к разговору.

– Но вы-то вроде не пленник, – с подозрением поглядев на него, заметил капитан.

– Вы правы, – ответил Павел, – они меня, похоже, за какое-то божество принимают. Возможно, это и есть тот шанс, которым необходимо воспользоваться для вашего освобождения. Поэтому и не следует терять времени на пустые разговоры. Расскажите, что произошло, и попробуем вместе придумать выход.

Но ответить капитану не дал Арроман, настойчиво и даже требовательно потянувший Павла за рукав. В глазах его тоже загорелся огонек подозрительности. О чем это белый бог мог говорить с белыми же бродягами?

– Я ухожу, – бросил капитану Павел, – не следует их с самого начала попусту сердить. При первой возможности я попытаюсь еще раз подойти к вам.

Капитан лишь молча кивнул.

Арроман же, отведя Павла подальше от клетки, отдал какой-то приказ страже и оставил его одного. Воспользовавшись предоставленной ему свободой, парень стал бродить по поселку, внимательно запоминая на всякий случай расположение шалашей, постов, мест, где аборигены складывали оружие. У каждого из них с собой всегда было либо копье, либо дубинка, все остальное было сложено в одном месте под охраной воинов.

Так прошло больше двух часов. День начал клониться к вечеру. Арроман вновь пригласил Павла на знакомую уже циновку и угостил экзотическим обильным ужином. Затем знаками показал на шалаш и изобразил спящего. Павел понял, что это место отводится ему для ночлега. Он хотел уже удивиться, куда же ляжет сам Арроман, как заметил, что тот собирается по-походному.

Укрепил на поясе дубинку, взял копье, закинул за плечи лук. В мешочек, привязанный к поясу, уложил печеные плоды хлебного дерева. Стараясь не выказывать заинтересованности, Павел незаметно наблюдал за сборами. Арроман еще раз пригласил его отдыхать в шалаше, и он, поблагодарив его кивком, залез внутрь на приготовленную из травяных циновок постель.

Закрыв глаза, он внимательно продолжал прислушиваться к тому, что происходит в поселке. Отовсюду раздавались голоса воинов, потом раздалась команда Арромана, и Павел, осторожно выглянув из шалаша, увидел, как на поляне собралась снаряженная в поход большая группа воинов.