Возвращенный рай - [14]

— А ты уже, наверно, собрался в Копенгаген — печатать свои книги?

— Нет, мой друг, книги сами по себе не являются на свет, — ответил мормон, — и начинаются не с печатания. Меня даже страх берет, что такому, как я, малообразованному батраку с островов Вестманнаэйяр придется писать книги, чтобы обращать в другую веру исландцев. Единственное утешение, что бог всемогущ.

— Так-так, — произнес Стейнар из Лида. — Может, мы еще поспеем, пока служба не кончилась?

— Я сегодня уже пытался зайти в церковь. С меня, пожалуй, довольно. Нет нужды, чтобы тебя выбрасывали из дома господня больше одного раза в день. Ты иди, брат, и поклонись богу от меня. То, что люди должны терпеть во имя его, ничто по сравнению с тем, что сам бог вынужден терпеть по милости жителей этой страны.

— Прощай, мой друг. Счастливого пути. Храни тебя господь, — сказал Стейнар из Лида.

Пройдя несколько шагов, мормон обернулся. Он забыл поблагодарить крестьянина. Стейнар еще не успел войти в церковь; он пробирался к двери, осторожно переступая через лежащих на ступеньках собак.

— Спасибо, что помог мне, друг! — крикнул мормон.

— Подожди-ка минутку, — откликнулся Стейнар. — Я позабыл один пустяк.

Он взвалил седло на спину и направился к мормону.

— Видишь ли, я думаю, что поздно уже идти в церковь. Какую-то часть дороги нам по пути.

— Ну что ж, здравствуй опять, друг, — согласился мормон.

И они двинулись в путь. Когда они подошли к изгороди, мормон нагнулся и достал из расщелины свою шляпу. Как и раньше, она была аккуратно завернута в вощеную бумагу. Был тут и узелок со сменой белья. Мормон тщательно пригладил волосы и с важностью надел шляпу.

— Я забыл спросить твое имя, — сказал Стейнар.

— Да, ты действительно забыл. Епископ Тьоудрекур.

— Что ж, это звучит солидно. Так что я собирался сказать тебе? А, вспомнил: страна, откуда ты приехал, — чудесная страна.

— Разве я не говорил этого? И что же из этого следует?

— Я думаю об этом с того самого вечера в Тингведлире, — сказал Стейнар. — И, вероятно, уже никогда не забуду. Человек, которого бьют и связывают перед церковью и который тем не менее не хочет отказываться от своих слов, приезжает сюда не с пустой болтовней. Не могу понять, почему некоторые так боятся ехать в твою страну только из-за того, что их там окунут в воду. Я думаю, ты был прав, когда говорил, что Библия признает крещение при помощи погружения в воду. Не понимаю, почему исландцы не поменяют плохую страну на хорошую, если это почти ничего не стоит.

— О нет, я не говорил, что это ничего не стоит, — возразил епископ Тьоудрекур. — Ты, значит, неправильно меня понял. Даром ничего не дается, друг мой. Нет, сэр.

— Ну конечно, — повторил Стейнар, — я и сам мог бы догадаться, что окунуться — это еще не все. Но то и мило, что дорого. Прости, сколько тебе стоило это?

— Зачем тебе это знать?

— Я думаю о себе, — ответил Стейнар. — Могу ли я позволить себе то же.

— Это ты сам решай, — сказал епископ Тьоудрекур. — Если будем проходить мимо ручья с чистой водой, я тебя охотно окуну.

— А потом?

— Ты освободил меня, — сказал епископ, — и заслужил вознаграждение. Но я скажу словами апостола: серебра и золота нет у меня, а что имею, то даю тебе.

— Спасибо, дорогой епископ, — сказал Стейнар. — Я знаю, что у тебя добрые намерения. Если ты собираешься на юг, в Эйрарбакки, то здесь, у перекрестка, нам придется расстаться, и каждый пойдет своей дорогой. Благодарю еще раз. Я рад, что познакомился с тобой. Прощай. Да хранит тебя господь. Мне хотелось бы, чтобы мы с тобой стали друзьями.

— И я желал бы того же, друг, — ответил мормон.

— А случится тебе быть на востоке, в Стейнлиде, будь покоен: из хутора Лид на тебя не спустят собак.

На этом они расстались. Каждый пошел своей дорогой: один на восток, другой — на юг. Когда они отошли друг от друга на расстояние брошенного камня, епископ Тьоудрекур остановился и крикнул:

— Послушай, друг! Как зовут тебя?

— Да я разве не сказал? Стейнар Стейнссон.

— Ты спрашиваешь, что мне стоило стать мормоном?

— Не будем больше говорить об этом, друг мой.

— Мормоном может стать тот, кто пожертвует всем, — поворачиваясь и направляясь к Стейнару, сказал Тьоудрекур. — Никто не преподнесет тебе землю обетованную на ладони. Ты должен сам пройти через пустыню, должен покинуть родину, близких, хозяйство. Вот что такое мормон. И если дома у тебя нет ничего, кроме цветов, которые в Исландии называют сорной травой, ты покинешь их. Возьмешь с собой в пустыню свою любимую. Такой человек — мормон. Румяная, молодая, она несет на руках ребенка, прижимая его к груди. Вы идете и идете, день и ночь, неделю за неделей, месяц за месяцем, волоча свои пожитки на тачке. Хочешь быть мормоном? И вот наступает день, когда твоя возлюбленная падает от голода и усталости и умирает. Ты берешь из ее рук маленькую дочку, которая еще не научилась смеяться, и дитя смотрит на тебя вопрошающе. Ты — мормон. Но ребенка не согреет костлявый бок отца. Не многие способны заменить отца, мать же никто не заменит, друг. И ты идешь со своим младенцем на руках по пустыне, пока однажды ночью не заметишь, что маленькое тельце, скованное холодом, больше не шевелится. Вот кто такой мормон. Ты роешь руками могилу в песке и ставишь крест из двух веточек, которые тотчас уносит ветер; таков мормон…