Возвращение Воланда или Новая дьяволиада - [43]

– Здорово как у вас получилось! – сказал он Коровьеву. – Ну прямо вылитый вы были солдат с империалистической войны.

– Пустяки, – отвечал Коровьев,- солдат или кто там еще. Важно быть знакомым с тем или иным героем, желательно видеть его живьем, остальное дело техники.

Якушкин поинтересовался, где это Коровьеву довелось наблюдать своего героя. Уж не в театре ли? На что тот сказал, что он совсем не театрал, но одну пьесу с революционным солдатом все же как-то видел. Правда, не объяснил, в каком именно театре.

– А я своего матроса скопировал сразу из нескольких пьес, – похвалился Бегемот. – Удалось создать обобщенный образ революционного «братишки». Без ложной скромности расцениваю как крупную творческую удачу.

И тут Якушкина осенило.

– Но это же замечательно! – воскликнул он. – Вы можете продлить жизнь любому герою пьесы: драмы, комедии или даже трагедии. Если он, конечно, не убит, как Гамлет или как Лариса из «Бесприданницы». Я всегда мечтал узнать, что произошло дальше с Хлестаковым, с тремя сестрами…

– Теплее! Теплее! – с загадочным видом произнес Азазелло.

Воланд метнул в него недовольный взгляд. Азазелло тотчас вынул круглое зеркальце, стал прихорашиваться, поправлять узелок галстука.

– Продлить жизнь можно не одним лишь героям пьес. Зачем обижать прозу? – сказал Воланд. – Я уже говорил вам, что для меня жанр не имеет значения.

– Вы, как всегда, гениально правы, мессир! – подхватил Бегемот. – Я давно нацелился превратиться в «Кавалера Золотой Звезды». Просто до жути хочется! Заветная мечта!

Воланд огорчил Бегемота. Сказал, что такое окажется не под силу даже ему, непревзойденному асу всяческих превращений. Насколько он помнит, действие романа разворачивается в абсолютно нереальных условиях. Да и герои далеки от живых людей…

– Будто вам не под силу создать и нереальные условия, – усмехнулся Якушкин. – По-моему, для вас раз плюнуть.

– Теперь холодно! – подал голос Азазелло.

– Помолчи! – прикрикнул на него Воланд. А Якушкину ответил следующим образом:

– Воссоздать любые условия: время и место действия, хоть каменный век, хоть древнеримскую империю, разумеется, несложно. Включая даже какую-нибудь планету или галактику, созданную писателем-фантастом. Под условиями нереальными он разумеет сознательное искажение действительности, совершенное автором произведения либо по требованию цензуры, либо по собственной инициативе, в корыстных целях. Вот такие, с позволения сказать, у слови я воссоздавать никому не удастся, равно и героев. Да и не к чему это.

– Мы опять ударились в теорию, – закончил Воланд.- А ведь я еще не дочитал вашу повесть.

Коровьев и Азазелло испросили позволения удалиться. Воланд снова взял в руки стопку страниц из рукописи Якушкина. Бегемот вспрыгнул на каминную доску и последовал его примеру

Глава 11. Кролик Кузя. Заключительные отрывки из повести Якушкина

«…Евграф Сысоич переглянулся с референтом и обратился к Бур-Сакееву:

– Действительно впечатляюще. Не знаю, как остальным, а мне лично понравилось. Когда можно ожидать внедрения в сельское хозяйство этого… вашего?

– КОМФИГа, – подсказал референт.

Не моргнув глазом, Бур-Сакеев ответил: хоть завтра! Он готов приняться и за крупный рогатый скот, и за свиней с овцами и козами, а также и за кур. Но есть определенные трудности. Первейшая и наиглавнейшая – строители не выполнили своего обещания, до сих пор не воздвигли здесь, в Елыкаеве, исследовательский корпус И Бур-Сакеев указал на фундамент, успевший зарасти бурьяном и частично развалившийся. Идея заключается в том, чтобы убрать полигон под крышу. Тогда испытания кузнечиков можно будет проводить ускоренными темпами, в любое время года, в любую погоду…

– Опять кузнечики! – непроизвольно вздохнул кто- то из «представителей министерств и ведомств»

– Да, опять! – подтвердил Бур-Сакеев, выискивая взглядом жалкого скептика. – Пока мы досконально не разберемся с кузнечиками, переход к крупным биологическим объектам невозможен. Я заявляю это со всею твердостью. Я вам не авантюрист какой-нибудь!

Глаза его загорелись гневом и обидою, что отметало даже малейшее подозрение в авантюризме.

– Кто у нас будет по строительству? – строго спросил Евграф Сысоич.

Из кресла поднялся мужчина, который был, пожалуй, потолще остальных. Он назвался:

– Филимонов из главка.

Что же это вы, товарищ Филимонов, нас подводите?

Ей-Богу, Филимонов готов был провалиться сквозь землю. Его скорбный вид выражал глубокое раскаяние. Но были произнесены и оправдательные слова: нет стройматериалов, лимиты исчерпаны, строительной техники не хватает…

– Вы нам, знаете, зубы не заговаривайте! – прикрикнул на него Евграф Сысоич. – Думаете, демократия, так уж можно шаляй-валяй работать? Пишите! – приказал он референту. – Сдать корпус в трехмесячный срок!

– Ой! Я не успею! – простонал Филимонов.

– А нас это слабо интересует. Не хотите – подавайте заявление, мать вашу!

Кто-то догадался толкнуть Филимонова локтем в бок.

– Будет стараться! – воскликнул он совсем уже молодецким голосом.

– Вот это другое дело! – похвалил Евграф Сысоич. – А вот скажите, – вновь обратился он к профессору, решив проблему строительства,- как вы себе мыслите? Все-таки кузнечики это одно, а коровы с овцами совсем другое…