Возвращение - [41]
Ему грустно. Хорошее это или плохое состояние души?
Он достает из кармана пиджака сигареты и озирается в поисках пепельницы. Конечно же ее нет, но ничего, сгодится и конверт. Приятно покурить в постели, почти не проходит дня, чтобы какой-нибудь подвыпивший курильщик не поджег кровать или дом, но никто не извлекает для себя урока из этого — спьяну залезает в постель и дымит. Только с инфарктом думают о здоровье. Только когда тонут, научаются плавать. И только голодный начинает ценить кусок хлеба. До чего же беспечен по своей натуре человек.
Но Леопольд не пьян, и он может позволить себе это удовольствие — покурить в постели, поглядеть на пламенеющий кончик сигареты, на серо-синее небо за окном и вновь (в очередной раз) прокрутить перед собой этот день. Ему жаль, что он так быстро покинул общество художников. Вероятно, они потом закатились к кому-нибудь в гости продолжать празднество. Надо было непременно остаться и поближе познакомиться со всеми. Не может же он прожить всю жизнь отшельником, и, кроме того, ему порой так хочется с кем-то посоветоваться. У Хельдура свой сложившийся вкус, возможно, его советы и не подвинут Леопольда дальше. А что он сам может дать другим?
Он, например, жаждет дружбы с Веннетом, однако в глубине души надеется иметь от этого выгоду — довольно-таки эгоистично с его стороны, смахивает на сделку… И вообще, интересно, какое он произвел на них на всех впечатление? Немногословный брюзга? Жена Веннета была единственной, с кем он разговаривал.
Неожиданно он снова с ошеломляющей пронзительностью ощущает прижавшееся к нему женское тело, и он растроганно думает о том, как, беседуя с женой Веннета, почувствовал, будто давно знает ее. Он напряженно пытается вспомнить ее лицо, но оно расплывается, ибо Леопольд побоялся открыто смотреть на нее; зато он видит, как она идет к их столику, и непроизвольно его охватывает желание…
На лестнице раздаются шаги, дверь распахивается, входит Вилге и, подобно светлому видению, движется к кушетке, замечает тлеющий кончик сигареты и удивленно спрашивает:
— Ты еще не спишь?
— Что-то не спится, — дрожащим от только что пережитого волнения голосом бормочет Леопольд.
— Я принесла тебе будильник, сама я завтра на работу не иду, на всякий случай поставила на семь, — говорит Вилге и зажигает верхний свет.
— У меня завтра тоже свободный день, и в будильнике нет особой надобности, — довольно бодро произносит Леопольд.
— Золотце мое, почему ты не попросил пепельницу? — удивляется Вилге, увидев в руке Леопольда конверт. — Погоди, я сейчас принесу. — И, готовая к услугам, она спускается вниз.
Минутное возбуждение улетучилось. Леопольд вернулся в реальный мир и улыбается на это мягко произнесенное слово «золотце» — и впрямь заботливая мать, которая, сидя за телевизором, опорожнила бутылку вина. Но что остается молодой женщине, если она вынуждена жить рядом с «крепким» стариком?.. Затем он невольно фыркает: она все-таки достала и надела импортный халат.
Вилге где-то замешкалась, Леопольд думает, что, видимо, она забыла про пепельницу, гасит окурок кончиком туфли и выкидывает в окно, затем ставит будильник на десять часов (на случай, если не проснется раньше), хочет погасить свет, но дверь открывается, и он быстро юркает под одеяло. У Вилге в одной руке пепельница, в другой рюмка, а под мышкой какая-то бутылка.
— Я подумала, если ты все равно не спишь, мы могли бы чуть-чуть выпить. Мне тоже не спится, — словно извиняясь, добавляет она и садится на край кушетки. Леопольд привстает, опирается спиной о стену, берет из рук Вилге рюмку, та открывает початую бутылку коньяка и наливает. — За то, что ты через долгое время удосужился заглянуть домой.
Они чокаются, Леопольд, испытывая странную робость, замечает, что женщина, не стесняясь, разглядывает его голый торс, ему нечем прикрыть себя, он выпивает рюмку до дна.
— Знаешь, о чем я подумала, — как-то очень медленно произносит Вилге, — я подумала, а почему бы тебе не поселиться у нас? Лембит говорил, что ты живешь чуть ли не в каком-то чулане, здесь тебе было бы неплохо. Верхние комнаты пустуют. Ты мог бы переехать хотя бы на то время, пока Арвед в больнице, да и мне поспокойнее, все-таки мужчина в доме.
Леопольд погружается в размышления: заманчивое предложение. Он предельно устал от жизни в своей клетушке, а здесь весной можно гулять по болоту, здесь с избытком света для работы над картинами, платить за квартиру ему едва ли придется, деньги оставались бы на покупку красок, а то, что он несколько минут в день поболтает с хозяйкой, не так и страшно.
— Ну, так что ты решил? — настойчиво спрашивает Вилге, словно речь идет о чем-то очень спешном и ей не терпится получить ответ.
— Я еще не знаю, — бормочет Леопольд. — Конечно, жить здесь было бы куда приятнее.
— Послушай, дай-ка мне сигарету, лень спускаться вниз.
— Сигареты в кармане пиджака, — говорит Леопольд.
