Возвращение в Пустов - [5]

— Скажу тебе, Дима, так, — сказал он негромко, глядя на проносящиеся за окном перелески. — Деньги — самое никчемное человеческое изобретение. Они дают иллюзию всемогущества, выступая мерилом жизни.

— Но так и есть, — сказал Дима.

«Бульдог» хмыкнул.

— А вот и я, — появилась с двумя стаканами в подстаканниках Людочка. — Какой-то жуткий поезд, почему-то битком.

— Других нет, — сказал сосед с «дипломатом». — Каждый четверг есть самолет, но там совершенно запредельные цены.

— Нам, наверное, надо было самолетом, — сказала Людочка, пробираясь через ноги Шумера. — Правда, Димчик?

Чай в стаканах так и норовил выплеснуться. Шумер решил относиться к этому как к фатуму.

— Осторожнее!

Сосед с «дипломатом» поддержал Людочкину руку.

— Извините. Ф-фух!

Людочка шлепнулась на сиденье. Чай все-таки закапал.

— Ай! Дим, ну что ты молчишь? — поставив стаканы на столик, Людочка затрясла пальчиками. — Скажи!

— О чем? — спросил парень, на мгновение отвлекаясь от подсчетов на листке.

— О самолете. Подуй! — подставила она ладонь.

Дима — краем рта — подул.

— Ну и зачем вам самолет? — заулыбался рыжий Коля, тасуя карты. — Здесь такая компания, такая атмосфера…

— Вот-вот, — сказала Людочка. — Пахнет так, хоть в окно с головой. Особенно семейка этих, чучмеков, через два купе…

— Да ладно тебе.

Дима поймал в пальцы изогнутую ручку подстаканника.

— Ага, они там разлеглись на своих мешках, то ли семья, то ли целый аул скопом. Осла еще не хватает!

— Не доставай, — скривился Дима и отхлебнул чай. — Блин, не сладкий!

— Я высыпала пакетик! Честно!

«Бульдог», привстав, попытался приоткрыть окно.

— Сейчас мы немного проветрим…

Лицо его напряглось. Короткие пальцы побелели. Но оконная рама стояла намертво, и человек ожидаемо проиграл.

— Зараза!

Раздраженный «Бульдог» сел обратно.

— Только боковые окна открываются, — сказал сосед с «дипломатом». — И то не все. В начале и в конце вагона.

— Суки, — оценил «бульдог» железнодорожное начальство.

Коля дал ему подснять колоду.

— Вы это… — кивнул он на столик. — Стаканы-то уберите. Игра простор любит.

Дима подал стакан Людочке.

— Чего поставила? Пей!

— Не хочу! — надула губы девушка.

— Зачем купила тогда?

— Затем!

— Женская логика! — хохотнул Коля.

— Может, вы хотите? — протянул стакан соседу с «дипломатом» парень.

Тот качнул головой.

— Спасибо. Я стараюсь не пить в поезде.

— А у меня уже есть, — сказал Шумер.

Рука опустилась с верхней полки, растопырила пятерню.

— Я могу выпить, — сказал невидимый пассажир.

— На!

Стакан ткнулся в пальцы и уплыл наверх, позвякивая ложечкой.

Поезд замедлил ход. Мимо с пакетом, полным яичной скорлупы, прошел длинноволосый парень в драных джинсах.

— Так мы поднимаем или нет? — спросил Дима, приобнимая Людочку.

Та пихнула его локтем. Дима прижал девушку сильнее.

— Ты посмотри, сколько мы можем выиграть! — зашептал он ей. — Посмотри! И на платье, и на туфли тебе.

— А сколько проиграть? — не согласилась Людочка.

Шумер неожиданно подумал, что девушка вовсе не глупа и прагматична.

— Барышня, — скупо улыбнулся «бульдог», — я тут рассказывал вашему молодому человеку, что деньги не могут сделать человека счастливым.

— Могут! — возразила Людочка.

Рыжий Коля ел глазами Микки-Мауса на ее блузке.

— Не знаю, — сказал «бульдог». — Но сам я проигрышу нисколько не огорчусь. Что деньги? Ты живешь, ты дышишь. Это ни за какие деньги купить нельзя. И опыт. Как купишь то, что каждый пропускает через себя? Поражение — это что? Это возможность подняться в будущем. Ты уже знаешь, как и что может быть. Стоит это полутора тысяч? Я считаю, что вполне.

— Плюс хорошая компания, — добавил Коля. — Хотя мне моих денег будет жалко.

Раньше Шумер думал дождаться кульминации, чтобы напарники раскрутили мальчишку на безумную ставку в долг и поманили последним коном, где рыжий Коля (вот неожиданность!) сорвал бы «банк», но теперь решил, что можно и сейчас.

— А я согласен, — услышал себя Шумер словно со стороны. — Согласен с девушкой.

В определенные моменты он ловил себя на том, что раздваивается, и часть его превращается в немого зрителя, бесстрастно фиксирующего происходящее.

Она была холодна и равнодушна, эта часть, и, видимо, считала все вокруг спектаклем. Мало того, она довольно наплевательски относилась к телу Шумера. Другая же, брошенная на произвол судьбы, становилась неуправляемой, бравирующей и дерзкой. Ей все было нипочем, она любила край и стремилась к краю, конфликтуя с людьми, вещами и самой реальностью. Тело Шумера она испытывала на прочность.

Иногда Шумер замечал в себе и третью часть (троица — это было логично). Задавленная первыми двумя, эта часть была вечно преисполнена страха. Возможно, он редко ее ощущал именно из-за того, что она, чтобы выжить, стремилась вести себя как можно незаметнее. Тела Шумера ей было жалко, она за него беспокоилась.

— Че, доктор? — наклонился Коля.

— Я говорю, — улыбнулся Шумер, — что мальчишка не выиграет. Вы же мошенники, карточные шулера.

Ту-дук, ту-дук — как-то особенно громко прозвенели колеса на стыке.

Лицо у «бульдога» замкнулось, напряженная складка обозначилась под нижней губой. Рыжий Коля привстал.

— Чем докажешь?

— Ничем. Я вижу.