Возвращение в Пустов - [12]

— Ну, не, я помню, что там дальше было.

Он отклонился, пропал, стукнув в жесткий каркас пяткой.

— Извините, — сказал, привстав и обращаясь к «полочнику», мужчина с «дипломатом», — но там были римляне, и, вообще, совсем другая страна, зелоты, фарисеи.

— Во-во, — сказал парень. — А у нас будет полиция, попы и бандиты.

Мужчина с «дипломатом» сел.

— Я не могу, — сказал он растеряно, — у меня аудит.

Шумер улыбнулся.

— Я не в претензии.

— Но у меня номер в гостинице, двухместный. Если вам негде жить… Это было бы замечательно, если б вы поселились вместе со мной!

— У меня есть, где жить, — сказал Шумер.

— Я серьезно, — горячо заверил его мужчина с «дипломатом». — У меня забронировано на две недели.

— Я тоже.

На мгновение закрыв глаза, Шумер воссоздал в памяти старый двухэтажный дом, потрескавшуюся штукатурку, неряшливую побелку стен, электрические провода на фарфоровых «роликах», пролет деревянной лестницы к деревянной двери.

Там, за дверью — его квартира.

Старенькие обои. Пожелтевшие. Какой на них был узор, уже и не видится так ясно. Кажется, какие-то голубенькие лепестки в ромбиках золоченых пересекающихся линий. Угол ободран и аккуратно подклеен. У самого входа — тумбочка, в ящичек которой складывали ключи и носовые платки. Нынешняя тумбочка, темного дерева, — третья или даже четвертая инкарнация. Первая имела аптечный белый цвет. Вешалка и антресоли. Наверху — шапки. Рыжая, лисья — женская, мужская меховая «ушанка», кожаный шлем с очками-консервами и шляпа-канотье, потерявшая товарный вид.

Половичок упирается в простенок. Третья справа половица скрипит, если на ней прыгнуть. Простенок занят отрывным календарем и часами-ходиками. Из-за старого комода выглядывает зеркало, бог его знает откуда притащенное. Оно целиковое, от пола до потолка, в тяжелой деревянной раме, выкрашенной коричневой краской.

От зеркала пахнет клопами. А, может, морилкой. В детстве оно притягивало Шумера. Зеркало, видимо, было бракованным и часто искажало пропорции в него глядящего. Однажды оно здорово испугало его, отразив голову желтоватым, вспухшим на тоненькой шее пузырем. Бам-м! — и лопнет.

По коридору налево находятся кухня и кладовка. Кухня совсем крохотная, но с печью. Зато кладовка — вполовину кухни. В другом конце — три комнаты, и одна из них сквозная. В ответвлении — туалет.

Обои везде одинаковые, голубенькие лепестки. Только в сквозной, где жил отцов брат, старший, полно плакатов. Боярский. Пугачева. «Верасы». Патлатые парни с гитарами в рубашках с отрытым воротом и в брюках-клеш. Не «Битлз», нет, не «Битлз».

Старенькая мебель, матерчатые диваны, кровати с железными спинками, журнальный столик, торшер, серванты светлый и темный, разведенные по разным комнатам. Гравюры. На них олень, город на берегу реки, девушка с кувшином.

Вязаные салфетки на подушках, на стульях, на радиоле.

Из кухни тянет выпечкой. Там поспевают шаньги. Еще чуть-чуть — и можно будет сесть за стол, подставить чашку под самовар и получить из рук бабушки большое блюдце, полное обмазанных сливочным маслом безумно вкусных шанег.

Шумер не помнил их вкуса, помнил, как было горячо, и как боязливо он трогал пальцами сдобный бок — не обжечься бы.

Он, наверное, едва не воплотил этот дом — двухэтажный призрак мелькнул за вагонным стеклом, рассыпавшись быстрее запоздалого поворота головы. Шумеру вдруг подумалось: а что если бы дом возник и остался? Привет из прошлого в сотне метров от железнодорожной насыпи, одинокое строение посреди необжитой пустоты, одним краем в болоте.

А что, если бы внутри…

Шумер качнул головой и посмотрел на соседа с «дипломатом».

— У меня квартира в Пустове, — сказал он. — Я не вру.

— Но, возможно, она уже занята, — сказал сосед. — Вы давно были в Пустове?

— Давно.

— Вот. Бог знает, что могло случиться с вашей квартирой!

Знакомая проводница пошла по вагону.

— Закрываю туалеты! — зазвенел ее голос. — Пустов — через полчаса! Граждане, закрываю туалеты. Сдавайте стаканы!

Она прошла вперед, вернулась назад.

— Чай попили?

— Да, — сказал Дима.

Проводница сгребла казенную посуду.

— Возьмите еще один, — спустил стакан парень с верхней полки.

— А ты? — наклонилась проводница к Шумеру.

— Я?

— У тебя тоже стакан в руках.

— Извините.

Шумер расстался со стаканом.

— Все? — проводница зорко оглядела стол. — Никто больше чай не брал?

Полный мужчина напротив Шумера мотнул головой.

— Мы бы хотели, если возможно, минут через пять… — подала голос жена военного.

— Не получится, — отрезала проводница. — Бойлер выпили весь. Вот в Пустове воду зальем, тогда — пожалуйста. А пока минералку берите, минералка есть. Принести? Сорок семь рублей. Бутылки три осталось.

— Нет, спасибо, — натянуто улыбнулась Настя.

— Ну, значит, пить не хотите.

Позвякивая стаканами в подстаканниках, с осознанием собственной правоты проводница скрылась в проходе. Мужчина с «дипломатом», покопавшись в карманах плаща, выудил мятую визитку и сунул ее Шумеру в руку.

— Здесь мой телефон, второй, снизу который, мобильный. Если у вас все же с вашей квартирой не получится…

— Спасибо, — сказал Шумер.

За окном густо пошли дачные участки. Поезд прибавил ходу. Разномастные домики с жестяными и шиферными крышами проскакивали мимо, будто толпа неудачливых встречающих. Из смешения пятен глаза выхватывали лишь отдельные детали — теплицу, затянутую целлофаном, кирпичный забор, накренившийся трактор, увязший в колее, грядки, колонку, сухую березу, вымахавшую выше столбов, разбитый и провалившийся внутрь себя сарай.