Возвращение к легенде - [30]

Он вздрогнул: ему показалось, что генерал прочитал его мысль.

— Мы только что подучили приказ о контрнаступлении. Посмотрим, сумеем ли мы его осуществить.

Спокойно, словно не замечая всеобщего оживления, генерал подошел к карте.

— Что мы имеем у себя, нам известно. Теперь послушайте данные о противнике, хотя предупреждаю: некоторые из них весьма приблизительные и их еще надо уточнить. Поэтому придется говорить, исходя в основном из показаний пленных… — Он взял со стола карандаш. — Так вот, против нас действуют около двух немецких дивизий: 101-я легкопехотная и примерно два полка 257-й пехотной дивизии — кстати, это старая, кадровая дивизия, которая год назад одной из первых вступила в Париж…

Короче говоря, у противника в полтора раза больше солдат, чем у нас. Пехоту поддерживают тяжелые танки и авиация, которых у нас нет… Пока нет. Некоторые пленные утверждают, что на той стороне Сана, вот здесь, на их левом фланге, курсирует какой-то сверхмощный бронепоезд. Это все или почти все. — Генерал посмотрел на снова притихших людей. — Много? Да, много. Но практически соотношение на сегодняшний день уже изменилось, причем в нашу пользу. Он обернулся к комиссару. — Вы подсчитали потери противника, Владимир Иванович?

— Да, — живо откликнулся Петрин. — Всего, по сводкам, получается около тысячи солдат и офицеров.

— Вы слышали: около тысячи! Даже если эти данные и несколько преувеличены, то все равно на одного нашего три немца, не так уж плохо… — Генерал повысил голос. — Передайте мою благодарность всем, кто участвовал в бою. Других я пока не благодарю. У них еще все впереди… — Встретившись взглядом с Дементьевым, который собирался что-то сказать, генерал предупреждающе поднял руку. — Я понимаю, товарищи командиры, и, если хотите знать, разделяю ваши претензии. Приказ запоздал, конечно, получи мы его хотя бы на полдня раньше, может быть, все обернулось бы по-другому. Но это уже вопрос истории, сейчас не время для дискуссий и обид. Сейчас мы должны смотреть вперед и думать. Думать и решать!

Он снова посмотрел на Дементьева.

— Николай Иванович! Теперь слово за вами.

Дементьев вскочил.

— Ваша дивизия — главная сила. Как, по-вашему, могли бы мы вернуть город?

Дементьев выпрямился.

— Что значит могли? Обязаны.

Снегов слегка усмехнулся.

— А реальные факторы для победы, они у вас есть?

— Есть. Первый, как вы правильно сказали, обида.

— Этого мало. А еще?

— Мы не устали, как немцы. К тому же мы знаем местность.

— Тоже мало. Нужен маневр.

— Он будет. — Старый полковник с вызовом взглянул на генерала.

— А как думают другие?

— Я полностью согласен, — отозвался Тарутин.

— И я…

— И я тоже, — последним сказал Снегов. — Итак, это будет не просто контрнаступление, а контрудар. И осуществим мы его в то же время, что и они: ровно в 4.00. Проверьте ваши часы. Сейчас 23.10…

Он подождал немного.

— А сейчас попрошу всех сюда, к карте.

Да, это был лихой штурм! В памяти вспыхнули и замелькали события, которые происходили три дня назад. «Как в фильме!» — подумал Орленко. Но здесь он был и зрителем, и артистом, и еще черт знает кем. В мозгу крутилось сразу несколько лент: они то разбегались в стороны, то перекрещивались и рвались, и перед глазами вставали то улица, то пушка, то чье-то лицо, а в ушах звучали выстрелы, топот ног, крики, и на фоне всего — тихо и прерывисто, как полустертые надписи, плыли собственные мысли…

…Вот он и его ополченцы, уже переодетые в солдатскую форму, стоят в строю сводного батальона пограничников. Они пойдут первыми. Всего в батальоне немногим больше двухсот человек, с ними четыре станковых и шесть ручных пулеметов. Орленко ощупывает карманы: теперь он запасся патронами, это не то что вчера. Рядом с ним стоит Циркин. Перед строем расхаживает, как тигр в клетке, новый комбат Поливода, нетерпеливо посматривает на часы. Это бравый парень, сразу видно, — крутые скулы, короткий прямой нос, плечи литые, как у борца, походка мягкая и пружинистая… Поодаль стоит заместитель комбата по политчасти Тарасенков и тихо, вполголоса разговаривает с командирами рот Архиповым и Патарыкиным.

Маленький, красивый, с тонкими чертами юного мальчишеского лица политрук Королев мечтательно смотрит на занимающуюся зарю. «Точно Ленский перед дуэлью…» Взлетает ракета, где-то за спиной грохочет залп. Поливода выхватывает из кобуры наган. «Пошли!»

Вперед! Вперед!.. Убитый немец падает под ноги. «Это уже пятый?.. Или шестой?» Орленко перепрыгивает через него и тут же прячется в подъезде. Сверху, с чердака, бьет пулемет. «Снять!» — командует Поливода. По лестнице устремляются двое пограничников. Через минуту раздается несколько взрывов, чей-то крик. Пограничники сбегают вниз.

…Вражеские заслоны смяты. Немцы бегут, ныряют в ворота, растекаются по дворам. Политрук Королев выгоняет из подвала фрицев, те выходят бледные, трясущиеся, высоко подняв руки. При входе в Татарскую улицу Поливода останавливается, подзывает к себе командиров рот. «Ты поведешь своих слева, через парк… А ты выходи на улицу Словацкого… Я пойду в центре… Встретимся на Плаце на Браме, туда — по Мицкевича — идут пехотинцы. К 12.00 чтобы все были там — кровь из носа!» — Он быстро распределяет пулеметы: по три на каждую роту и один — группе прикрытия. Патарыкин пробует возразить: «Мне бы еще штучку, а то у меня сектор очень большой». — «Обойдешься! — Комбат показывает на спрятанную за углом пушку. — А это у тебя что, куркуль, дырка от бублика? Думал, не замечу?» Патарыкин смущенно машет рукой: увидел-таки, дьявол! «А что делать с пленными?» — спрашивает Королев. Поливода насмешливо сдвигает густые брови. «Привяжи их за веревочку и води с собой». Он берет у Королева винтовку. Хлопают выстрелы. «Вперед!» — слышен хриплый голос комбата.