Возвращение Артемиды - [9]

Мишка прошел на кухню, заварил себе чаю(6) и, сконструировав пару бутербродов с жаренными шуршунчиками(7), удобно примостился на стульчике между стеной и столом. Додумав утреннею «думу» до логического конца, Саша вымыл руки и вернувшись на кухню замер в дверях, созерцая живописную картину поглощения бутербродов.

— Ох и любишь ты пожрать! — Не скрою, люблю, — гордо признался Мишка. — Но не это главное.

— А что главное? — искренне удивился Саша.

— Главное, как я это делаю.

— Ну и как? — Красиво и эстетически лаконично.

— Пошли, эстет, нас ждут великие дела.

— И никто не узнает где могилка моя, — почти в рифму, как-то не весело, продолжил Мишка, отхлебнув из кружки глоток чая.

А на улице было хорошо. Солнце поднималось над городом, проникая в тень квартир жарками лучами. Выходной день в Альвероне — благодать для автомобилиста.

Проспекты и переулки полупусты, все кто мог выбрались за город на пикник.

Едешь в своё удовольствие и не тратишь нервы на «чайников» и откровенных идиотов.

— Я договорился, — сказал Мишка, — пару недель мне дали в счет отпуска, а вот дальше… Успеем за две недели? — Неуверен. Хотя, конечно, чего в жизни только не бывает.

У станции подземки «Имени шестнадцати династий» Фаэтон(8) свернул вправо и через триста метров въехала во двор жилого дома. Это был любимый колодец Мокшина. Располагался он за гаражами, у бетонного забора и из него легко можно было добраться до любой из центральных магистралей. Да и двор был тихим, никто не помешает спуску.

Переодевшись, Мишка и Саша сдвинули тяжелую крышку люка. Та пропела характерным скрежетом.

— Давно я не слышал эту песню, — сказал Мишка, сдерживая внутри себя мальчишеское волнение, и нахлобучив шахтерскую каску первым исчез под Альвероном. Саша спустился следом за компаньоном, задвинув над головой крышку люка. Мишка уже стоял с включенным фонарём на каске и осматривался. Спрыгнув с железной лестницы, Саша включил свой фонарь, достал плоский планшет электронного навигатора со схемами лабиринтов городских коммуникаций.

— За десять лет устарели, — высказал Мишка скорее утверждение, чем предположение.

— Новые галереи понастроили.

— До «проспекта» дойдём, а там Грач новые файлы принесёт.

— Грач? Чтоб Грач решился.

— Он ничего не знает, — не дал договорить Саша. — Я только лишь попросил его принести файлы с новыми планами и всё.

— А кто вообще знает? Об этом деле? — Я думаю двое родственников и их телохранитель.

— Правильно. Чем меньше тем лучше. Ну что, пошли? — Пошли, — сказал Саша и выключил планшет навигатора.

Пара лучей желтого света прыгали по стенам и хлюпающей под ногами жиже.

Цвет её разобрать было тяжело, но что-то подсказало, что его нет в спектре ни Земной, ни Фербийской радуги. Шли молча. У выхода на «главный проспект» Саша отстранил Мишку в сторону и первым вышел из трубы. В условленном месте стояли двое. Мишка затаил дыхание и полностью превратился в слух.

Саша шел медленно широким уверенным шагом. Его правая рука лежала в кармане брезентовой куртки и большим пальцем снимала «Вальтер — П-388» с предохранителя.

Двое неизвестных стояли у разных стен галереи и тоже были готовы к любым неожиданностям. Тот, что находился слева, руками опирался на двухметровый шест и непринуждённо смотрел на подходившего человека, освещенного тусклым светом дежурных фонарей. Второй левым плечом подпирал стену и стоял, развернувшись вполоборота. Правая его рука еле заметно заходила за спину, точнее за ногу, и сжимала шейку старого обреза. Палец медленно лёг на спусковой крючок.

Саша понимал, что обстановка под Альвероном сейчас очень нервная и старался не делать резких движений. А кода он признал Грача, то как бы вроде пароля тихо запел куплет из любимой в юношестве песенки: — Жи-ла бы-ла де-воч-ка, са-ма ви-но-ва-та-я.

— Нож-ки сим-па-тиш-ны-е, глаз-ки глу-по-ва-ты-е, — закончил фразу Грач.

Ильич отстранился от посоха и расслабился. К ним подходил друг.

— Здорово, кроты, — улыбнулся Мокшин.

— Привет, покойник, — ответил Грач и, переложив обрез в левую руку, протянул правую для рукопожатия.

— А говорят, с того света не возвращаются, — Ильич подошел и обнял старого друга.

— Отцы! Ну, это свинство! — возмущался Мишка, подходя с широко раскинутыми руками. — Как я понял, вы опять на троих, а про меня забыли.

— О! А эта мать-героиня как сюда попала? — чуть ли не засмеялся Грач.

— Он же весь в семье.

— У нас тут что-то вроде экскурсии, — расплывчато ответил Саша. — Я его уговорил составить компанию.

После братания Грач отвёл всех на то место, где он нашел Лёху, когда тот уже почти истёк кровью. Леха так и умер у Грача на руках.

— Вот, значит, где, — задумчиво сказал Мокшин, глядя на лестницу, ведущую на второй уровень.

— Оно, — подтвердил Грач. — Распороли они его от пупка до подбородка.

Напоследок Лёха сказал что-то невнятное. Риец, — только это я и разобрал.

А когда Сверчок всё мне рассказал… Тот, кто Лёху ножом ударил, был землянин.

Высокий, тощий, глаза впалые, волосы светлые. Среди этих нацистских ублюдков есть похожая скотина. Его зовут Арийцем.

— Понятно, — сделал вывод Мишка. — Встретим — оторвём яйца.

— Вы поосторожней, — предостерёг Ильич. — Их здесь, больше чем муравьёв в муравейнике.