Возвращайся, сделав круг 2 - [8]

— Прости, малыш…

Нужно постараться не думать ни о призрачном "соседе", ни о ёкае с белоснежными волосами, ни о Тэкэхиро… Просто закрыть глаза и надеяться, что несчастный парень с пробитой грудью больше не придёт меня мучить… Я зажмурилась, по щекам тотчас побежали слёзы, и, понимая, что никогда не буду услышана, прошептала:

— Прости, Тэкэхиро…

Глава 2

Камикадзе нетерпеливо потоптался по моей груди, взвился в воздух, когда я попыталась его погладить, и, плюхнувшись на футон рядом с моей головой, требовательно засопел в ухо. Я и сама понимала, что давно пора вставать, но медлила, с содроганием думая о неизбежной встрече с призрачным монахом. Наконец терпение Камикадзе лопнуло окончательно. Крутанувшись вокруг моего лица в очередной раз, он жалобно пискнул, попытался приземлиться мне на лоб, и я не выдержала. Поднялась на ноги и, рассыпавшись в извинениях, что мучила его голодом так долго, направилась к двери. Зверёк тут же смягчился и спикировал мне на плечо. Мысленно моля Небеса, чтобы монаха во дворе не оказалось, я распахнула створку двери, шагнула через порог и подскочила от грубоватого возгласа:

— Неужели вышла! Всегда спишь так долго?

У входа, прислонившись спиной к стене, развалился Кэцеро.

— Какого дьявола… — привычно начала я, но меня прервал Камикадзе.

Издав воинственный клич, бросился на противника, и я только закатила глаза, когда тот, мгновенно оказавшись на ногах, начал отпрыгивать и уворачиваться от атак рассвирепевшего зверька.

— Что ты делаешь под дверью моей комнаты?

— Жду, когда ты выйдешь, конечно!

Повернувшись ко мне, Кэцеро на секунду потерял бдительность, и Камикадзе тут же этим воспользовался — полоснул его по щеке. Полудемон нисколько не расстроился. Высоко подпрыгнув, ловко извернулся в воздухе, подхватил зашедшегося в яростном визге камаитати и, приземлившись в шаге от меня, протянул зверька мне.

— Есть хочешь?

— Кого? Камикадзе? — хмыкнула я, забирая у него зверька.

Кэцеро явно растерялся, и я снова закатила глаза.

— Нет, не хочу. Но Камикадзе проголодался, — и направилась к помещению, в котором хранились припасы. К моему удивлению, полудемон потрусил следом.

— Опять собираешься кормить его яйцом? — в голосе прозвучало отвращение.

— Тебе-то какая разница?

— Как можно это есть?

— Ты ведь не пробовал.

— Этого ещё не хватало! — Кэцеро тряхнул шевелюрой. — Они жидкие, вязкие… и пахнут странно! Однажды случайно налетел на гнездо и после не мог отмыться несколько дней!

Он состроил гримасу, а я, не выдержав, рассмеялась, представив эту картину. Кэцеро покосился на меня — моя весёлость его как будто удивила, но тут же потупился и смущённо хихикнул.

— Яйца не обязательно есть сырыми. Их можно сварить или пожарить. Как у тебя вообще получилось налететь на гнездо?

— Когда прыгал с ветки на ветку.

"Точно — Тарзан!", — подумала я, а вслух спросила:

— Значит, ты хорошо карабкаешься по деревьям? Смог бы собрать несколько яиц для Камикадзе? Он почти доел те, что нашла я.

Полудемон озадаченно поскрёб затылок.

— Сколько тебе нужно?

— Сколько найдёшь. У Камикадзе отличный аппетит.

— Какие?

— Покрупнее. Мелкие он не любит.

— Хорошо! Сейчас!

И, не успела я моргнуть, унёсся прочь. Гибкая фигура вскарабкалась по стволу криптомерии, словно гигантская белка, а потом ветви её поглотили. Камикадзе только фыркнул ему вслед и тут же радостно взвизгнул, увидев яйцо. Это было последнее, оставшееся из кладки рябчиков. Присев здесь же на край энгавы[4] под крытой тростником крышей, я устроила зверька на коленях, и он с готовностью начал долгожданный завтрак.

— Доброе утро, Аими-сан.

Я напряглась всем телом, узнав голос монаха.

— Надеюсь, моё общество тебя не побеспокоит?

Он стоял в нескольких шагах — обычный человек, каким я считала его ещё вчера. Теперь понятно, почему я никогда не слышала его шагов, и почему Кэцеро говорил, что монах не ощущает жары. Поступь призраков бесшумна, и жара им действительно не страшна…

— Жаль, что тебе пришлось увидеть меня таким, — не дожидаясь приглашения, Нобу-сан неторопливо приблизился и присел рядом.

Странно, Камикадзе даже не поднял мордочку от скорлупы, но я поёжилась — просто не могла с собой совладать — и едва удержалась, чтобы не отшатнуться. Почти у каждого есть свой тайный или явный страх. Кто-то боится насекомых, кто-то — змей, кто-то — старинных кукол… Я до истерики боялась повешенных и призраков.

— Мне лучше уйти? — монах, конечно, заметил мои терзания.

Я вздохнула, собираясь с силами.

— Вчера… это была твоя истинная форма?

— Да, — грустно улыбнулся он.

— Но я видела, как ты пьёшь и ешь… Ты ухаживал за мной, перевязывал рану…

— Перевязку нужно сделать и сегодня, — в его голосе прозвучала настойчивость, я кивнула.

— Разумное дитя, — похвалил он. — Какова бы ни была моя "истинная форма", я желаю тебе добра.

— Спасибо, — пробормотала я. — Но почему ты… всё ещё здесь? И принимаешь форму человека…

— Это наказание за то, что я сделал и чего не сделал, — тихо произнёс он. — Когда-то я был самураем, в совершенстве владел мечом. Чувство вседозволенности от того, что можешь взять всё силой оружия, быстро превращает человека в чудовище. Я видел подобное не раз, но не заметил, когда это случилось со мной. А когда заметил, было слишком поздно. Я думал, что смогу остановиться. Сменил меч и доспехи самурая на облачение монаха, остался при этом святилище. Тогда оно процветало, жившие здесь монахи славились благочестием. Меня они приняли, как брата. Напрасно… Злодеяния мои были слишком велики, и отступиться от них я не смог. Храм начали преследовать беды.