Возрождение - [11]

- Миша, ты мне ещё расскажи про ту работу, вдруг старая Кэсси таки узнает что-то новое. Но это будет в другой раз. А ты сейчас приедешь ко мне, я имею сказать тебе пару слов.

Я вздохнул и бросил взгляд за окно. Смеркалось. Тащиться куда-то – в том числе и ради беседы с Кэсси – совершенно не хотелось.

- Кэсси, а нельзя сказать пару слов по телефону?

- А шо, КГБ уже отменили?

- Двадцать лет назад[1].

- Ой, я тебя умоляю. Если на мастерскую Кацмана прицепить вывеску Baldinini, он шо, таки станет по-другому работать? Правда, Кацман цену поставит, словно его нааляйм[2] таки сделана в Италии. Миша, не пудри мне мозги, приезжай сейчас же или я не знаю шо сделаю. И не надо говорить тёте Кэсси много разных слов, за которые тебе потом будет стыдно. Ты всё равно приедешь, я так видела.

В трубке послышались короткие гудки. Есть во всем этом один момент, то ли смешной, то ли грустный. Как правило, видения Кассандры лишены чёткости в деталях, но это мало что меняет. Она знает, что нам необходимо и суждено встретиться. Это может произойти сегодня, завтра, через неделю или через год. Но практика показывает, что приглашение провидицы игнорировать не стоит, поскольку её видения имеют нехорошую тенденцию сбываться "любой ценой". Я вполне могу демонстративно плюнуть на её звонок (а я этого не сделаю – я ж сам себе не враг) и завалиться в постель. И не удивлюсь, если ночью в квартире случится пожар и мне придётся выскакивать на улицу в чём мать родила. Я могу не внять и этому предупреждению… и, скажем, попаду под машину, после чего тётя Кэсси посетит меня в больнице, где, скорбно опустив уголки губ, будет пенять мне на моё непослушание. Таким образом, встреча всё равно состоится, но неприятностей я огребу по полной.

Так что придётся ехать. Но сначала обязательно заскочить в магазин, Кэсси до умопомрачения любит сладкое (при её фигуре – это преступление), и являться к ней в гости без коробки конфет… дядя Фёдор не рисковал, и я не стану.

Город мок под дождём. Мок ещё с ночи, да и дождь, к несчастью, выдался не мелкий и противный, изрядно раздражающий, но не успевающий превратить прохожих в мокрых куриц, а улицы – в болота. Такой дождь можно было бы и приветствовать – он приносит облегчение от летней жары, прибивает к земле неистребимый смог и делает воздух… ну, пусть не свежим, но приемлемым. Свежий воздух в большом городе в разгар лета – это что-то из области фантастики. А уж в Москве – так и говорить не о чем.

В общем, тихо моросящий дождик я бы одобрил. А тот кошмар, что творился вокруг, ни малейших положительных эмоций не вызывал. Низкие, быстро несущиеся по небу тёмно-серые тучи, косые струи воды, хлещущие по тебе, словно из шланга. Зонт не спасает абсолютно, да и ветер норовит в любую секунду вывернуть его или вовсе вырвать из рук. У пешеходов одна надежда – побыстрее найти себе хоть какое-нибудь укрытие, спрятаться, переждать водяной шквал. Только сейчас это не слишком-то получается… Обычно проливные дожди – если они летние – долго не длятся. Налетел заряд, расплескался по улицам и крышам, да и исчез – глядишь, через какое-то время снова с голубого неба будет жарить солнце, торопливо испаряя упавшую на город влагу.

А вот сейчас облом-с вышел. Ливень как зарядил через час после полуночи, так и продолжается до сих пор. Дренажные системы не справляются, вода мутным потоком несется по проезжей части, отпрыгивая в стороны от проносящихся машин и, по закону подлости, дополнительно окатывая и без того не имеющих на теле ни единой сухой нитки прохожих. Кто-то пытается спрятаться под зонтом – сплошь и рядом зонтики у людей покорёженные, с выгнутыми или сломанными спицами. Ветер, чтоб его… А иные уже махнули на всё рукой, сложили бесполезные зонты и торопливо бегут по тротуарам, надеясь побыстрее добраться до дома. Из окна на такой дождь смотреть – одно удовольствие. Особенно, если тебе никуда идти не надо. Стоять и смотреть на тех, кто вынужден в непогоду выходить из дома и понимать, что ты, пускай лишь в эту минуту, самую капельку счастливее их.

Сейчас кто-то наверняка так и делал. Стоял в сухой комнате, в тепле и уюте, и пялился сквозь тройной стеклопакет на мокрых людей. И на меня, в том числе.

Вчерашний поход к Кэсси мало что прояснил. Поначалу провидица в присущей ей манере начала сетовать на то, что "этот милый мальчик из такой приличной семьи связался с нехорошей компанией". При этом подразумевалось, что "приличная семья" – это исключительно дядя Фёдор. Моих родителей Кэсси не знала, Машку видела один-единственный раз и не сумела почувствовать висящего над сестрой рока. Очень, кстати, переживала по этому поводу – "хорошая девочка, и не скажешь, что гойка". Причитания Кэсси, по теории, должны были развернуться в более или менее детальное предсказание, но увы – в этот раз талант провидицы дал сбой и ничего, кроме туманных разглагольствований о будущих неприятностях, выжать из неё не удалось.

А потом на стол легла здоровенная коробка конфет (ну, аванс от Друзова я получил, могу и шикануть), из бара явилась бутылка коньяка - и понеслось. Кэсси, кстати, пьет исключительно коньяк, а когда я пытаюсь выяснить, почему ортодоксальная еврейка, каковой она себя считает, без меры употребляет спиртное, натыкаюсь на стену непонимания. Мол, неужели такой хороший мальчик желает отобрать у старухи единственную жизненную радость? Тем более, что употреблять можно – злоупотреблять нельзя. А Бог – он всё понимает и разберётся, кто и в чём виноват. И если он и в самом деле таков, как о нём говорят раввины (я что-то сомневаюсь, чтобы Кэсси хоть раз общалась с настоящим раввином, хотя кто её знает), то уж он-то не станет упрекать старую больную женщину за столь невинную слабость. В общем, бутылка коньяка скоро опустела, ей на смену пришла вторая… Господи, как голова-то болит!