– Итак, Санкрист, твои ощущения тебя не подвели, – мрачно заметил торговец, делая глоток вина.
Последнее время он много пил. Слишком много. Если бы это было в моих силах, я приказал бы замку убрать вино со стола, хотя бы на то время, пока Дроган придет в себя. Но замок не выполняет моих приказов… Да, Дроган прав. Я не хозяин здесь, я пленник, которому оставлена лишь иллюзия свободы.
– Торнгарт еще не пал, – пожал я плечами. – Но, вероятнее всего, падет.
– Тебе ведь наплевать на это, да? – В его глазах билось бешенство, а в голосе звучало обвинение.
Ну да, пожалуй… Когда не можешь вмешаться в события, остается только принимать их такими, какие они есть. Торнгарт падет. Слишком уж нетривиально действует Империя в этот раз. Или будет правильнее сказать, что она впервые за известный период истории поступает не так, как от нее ожидали. В чем-то даже нарушает правила игры, устоявшиеся за века. Ведь никому не нужна была победа в этой бесконечной войне, всех вполне устраивал паритет. Или все же кто-то в Империи решил изменить соотношение сил на мировой арене.
К сожалению, в Высоком замке получить ответ на этот вопрос практически невозможно. Быть может, в будущем… когда замок примет в себя еще какого-нибудь неосторожного путника, я смогу узнать новости. Или в библиотеке появится какая-нибудь книга, посвященная политическим играм. Иногда мой каменный тюремщик баловал меня подобными подарками. А пока остается только догадываться, что на самом деле происходит там, в Эммере.
Я прекрасно понимал, что звучит это довольно глупо. В самом деле, для чего начинать войну, если не ради победы в ней. И когда я рассказывал об этом Дрогану, он мне не поверил… хотя сделал вид, что согласен с моими словами. Я не был удивлен – оценить истинное положение дел можно только тогда, когда наблюдаешь за противостоянием этих сил не год за годом, а столетие за столетием. Я говорю «двух», потому что никакое государство, кроме Инталии и Гурана, принимать в расчет нет смысла. Слишком они малы, слишком слабы. Быть может, появись в Эммере некая третья сила, и шаткое равновесие нарушилось бы.
А может, она и появилась? На карте много не разглядишь, и кто знает, что на самом деле творится там, в реальном мире.
– Дроган, – примирительно улыбнулся я, – не стоит так переживать. Я не говорю, что ты должен спокойно воспринимать зрелище имперцев, топчущих родную тебе землю, отнюдь. Просто тебе придется осознать, что мы здесь лишь наблюдатели.
Мой голос звучал спокойно, мерно и даже немного гипнотически, хотя большая часть привычной мне магии не действовала в стенах замка. Почему – не знаю, то ли по прихоти самого замка, то ли я, создавая это заклинание, непроизвольно включил в него ряд ограничений. В конце концов, Творение Сущего всегда немного непредсказуемо.
– Мы лишь наблюдатели, – повторил я. – Мы ничего не можем сделать, чтобы изменить ситуацию…
– А меч? – Его глаза вспыхнули надеждой. – Этот твой Клинок судьбы? Воспользуйся им, Санкрист! Ты же маг, ты сможешь…
Я покачал головой.
– Увы. Клинки судьбы создавались для Эммера, а мы сейчас не принадлежим этому миру. В замке иные законы… и устанавливает их он сам. Сам же и меняет. Думаешь, за все эти века я ни разу не подумал о такой возможности? В этих стенах Изумрудное Жало бессильно.
– Так что же нам делать?
Вся злость купца исчезла, словно бы мне и вправду удалось воздействовать на его сознание. Может, просто почувствовал, что я не кривил душой?
– Просто ждать. И верить, что кризис минует, и все наладится.
Дилана снова открыла плотный конверт со следами сломанных печатей и извлекла лист мягкой желтоватой бумаги. Несмотря на то, что большинство в Триумвирате чаще пользовались пергаментом, сановники Империи отдавали предпочтение белым, как молоко, листам, получаемым за немалые деньги из Кинтары, а утонченные (и не очень) придворные дамы писали любовные записки на благоухающих розами или сиренью листочках соответствующего (розового или сиреневого, реже зеленоватого) оттенка, Юрай Борох предпочитал быть оригинальным. А может, у него были иные причины писать письма на скучно желтой, рыхлой бумаге, изготавливаемой Лудскими мастерскими на севере Империи. Зато к содержимому своих посланий он испытывал поистине трепетное отношение – Дилана не в первый раз получала подобные конверты и привыкла распутывать боевые заклинания-ловушки, защищавшие скрытые в письме тайны куда надежнее массивных печатей с оттиском перстня верховного жреца. Ей было известно, по меньшей мере, пять случаев, когда получатель, не справившийся с защитными заклятиями, превращался в обугленную головешку.
Иногда ей приходила в голову мысль, что такие послания – прекрасный способ изящно расправляться с неугодными. Имеет право верховный жрец заботиться о тайне своей переписки? Безусловно. А если у адресата не хватило умения… что ж, можно ли в этом обвинить Бороха?…
Глаза сквозь прикрытые ресницы, невероятно длинные – предмет зависти любой женщины, хотя бы раз увидевшей Дилану вблизи, – вновь пробежали по строкам. Инструкции… Танжери вновь ощутила, как по коже пробежала волна холода. На ее руках было немало крови, но до подобного она, пожалуй, не додумалась бы. И все же, Борох был прав. Армия Инталии, порядком потрепанная, все еще представляла немалую угрозу, и если гвардия прибудет под стены Торнгарта, то имперцам придется несладко. Быть может, победа и будет одержана… Дилана пожала плечами, решив, что «быть может» тут неуместно – но вопрос в том, какой ценой.
