Возрождение, или Граната в руках обезьяны - [23]

− Оставаться опасно, на этой стороне волки не родные, дикие какие-то, лучше на нашем берегу разделяться, — предложил Следопыт.

— Давайте разбивать ночлег, а то есть хочется, что переночевать негде, — сострил Донжуан. — Утром разберемся, что почем.

Я походил вдоль реки, собрал сочной зеленой травы и обратил внимание на то, что река делала небольшой поворот и была очень широка. Раз широка, значит, и не глубока. Раздевшись, вошел в воду, она обожгла леденящим холодом, но я упорно шел на тот берег, не доходя метров тридцать, ушел под воду. Вернулся в лагерь, отдал траву Спасу, он ел ее с жадностью, вокруг она пожелтела.

— Мужики, я нашел брод, там за поворотом она шире и мельче, останется тридцать метров переплыть. Думаю, Спас переплывет.

— Так у него рост повыше твоего, может, и перейдет.

— Нет, глубина резкая, порядком.

— Ладно, пойду обследую, только мяса мне оставьте, оглоеды, — сказал Следопыт.

Уже стемнело, когда появился Следопыт.

— Если эти 30 шагов не преодолеет быстро, то выбраться уже будет негде, далее крутой берег начинается.

— А что ты говорил по поводу проволоки, когда Эйнштейн тащил ее на себе через реку? Не мог привязать, перетянуть? — напомнил разговор Зверобоя Донжуан.

— Ну и?

— Завязать быку за рога. Завести в воду, мы переплываем и последние метры дотащим.

— Эврика! — крикнул Зверобой.

— А что это — эврика? — спросил я.

— Да был такой умник, изобретатель в древнейшие времена.

— Нет, его звали Архимедом, а кричал он «эврика», когда что-то получалось, — встрял в разговор Следопыт.

— Не дурите голову, его жену звали Эврика, и он звал ее к себе, когда нужно было испытать очередное изобретение. Опыты проводил на ней, — высказал свою версию Донжуан.

— Послушайте, чего ломаем головы? Мы же все равно собирались к телеге прикручивать бревна, чтобы она не тонула с грузом, вот вторым рейсом и Спаса перевезем, — предложил я.

— На телегу он не влезет, еще разломает своим весом, построим для него отдельный плот, — сказал Зверобой.

Светало. Всю ночь, да и сейчас, лило не переставая, мелкий, противный дождь. Зазвенела пила, и к обеду повозка и плот были на воде. Вначале привязали к телеге веревку, нарастили проволокой, чтобы хватило на тот берег. Все четверо дружно вошли в воду, до толкали до глубины, сбросили большой камень (заякорились) и, оставив меня, поплыли на тот берег, прихватив конец веревки. Когда доплыли, я обрезал якорь и ушел на берег до Спаса. Воинам пришлось добре приналечь, чтобы дотянуть до берега телегу. Спас ревел на берегу, прощаясь с нами, но увидел мое возвращение, протрубил клич победы. Ребята вернулись с веревкой, привязали к плоту, но Спас отказывался ступать на него. Долго уговаривали и хлебом, и солью, ни в какую.

— Давай оставим и медленно пойдем в воду, — предложил Зверобой.

Пройдя шагов двадцать, зубр не выдержал, прыжком вскочил на плот.

— Ну наконец-то, его светлость Спаситель соизволил ступить на борт речного лайнера, — крикнул я.

Сразу потянули за веревку, я шел рядом с быком, удерживая плот от сноса течением, пока не добрались до критической отметки, то есть мне по шею.

Воины вышли на берег и налегли на канат. Вот и берег близко, но то ли вес не рассчитали, то ли узел развязался, бревна разошлись в разные стороны под необычным пассажиром, и он рухнул в воду, преодолев полпути глубокого места. Река уносила его от пологого берега, бык был слишком слаб, чтобы бороться с ней.

— Я говорил, что надо еще одну за рога привязать, — крикнул Донжуан на бегу. — Да держите вы конец веревки от плота!

По берегу догнал привязанное бревно от плота, плывущее по течению, и прыгнул в воду, отвязал веревку, доплыл до Спаса и набросил ее на рога.

Зверобой первый подхватил веревку, но только смог лишь немного притормозить заплыв, подоспел и Следопыт. Мы с Донжуаном плыли рядом, поддерживая морду над водой, которая все норовила уйти под воду своими ноздрями, когда на берегу делали очередной рывок. Это не всегда удавалось, и я просто зажимал их. Пока нас придерживали с берега, течение само помогло прибить компанию к нему. Зубр лежал весь в воде, положив мне голову на колени, только по шею мы смогли его вытянуть. Пролежав довольно долго, Спас на передних коленках выполз из воды.

— Я тебя никому не дам в обиду, — гладя ему морду, сказал я.

Поддерживая разговор, зубр протрубил прямо мне в ухо.

На своем берегу решили задержаться на денек. Время прибытия мы опережали, назад шли, срезая повороты. Знали, где завалы и овраги, а где и болото. Еще благодаря Спасу, который до сих пор вез нас резвой трусцой. Дождь портил весь отдых, только нашему гиганту нипочем, поднявшись на ноги, он бродил вдоль берега, наедая бока. Следопыт ушел разведать дорогу попрямей, а Зверобой и Донжуан пристрелили лося, нашего, наших лесов. По такому случаю остались еще на другой день, залечивать раны.

Дальше дорога выдалась спокойная, родные леса нас оберегали, в селение прибыли к вечеру. Донжуан, как обычно, любил помпезность, которая сама собой рождалась у него в голове. Уговорил меня въехать в деревню верхом на зубре.

— Как на древней картинке, человек на лихом скакуне.