Возрождение - [57]

— Откуда вы знаете, что мое имя Алатея?

— Я слышал, как вас назвала так ваша младшая сестра в тот день, когда я встретил вас в Булонском лесу. По-моему, это очень красивое имя.

Молчание.

Казалось, что ее неловкость дошла до своей высшей точки, так как через минуту она заговорила.

— Я не могу вернуть вам тех двадцати пяти тысяч, которые вы дали мне сверх той же суммы, о которой я просила. Мне глубоко неприятно это, а также то, что вы покупаете мне платья и делаете подарки. Это самое тяжелое из всего, что мне пришлось сделать в жизни — принять все это.

— Не позволяйте этому беспокоить вас — я вполне удовлетворен сделкой. Может быть теперь мы пойдем и выберем для вас комнату.

Она подала мне костыль и последовала за мной. Инстинктивно я чувствовал, что она изберет комнату наиболее удаленную от моей, что она и сделала.

— Эта будет хороша, — войдя туда немедленно же сказала она.

— Вид отсюда не так хорош и сюда заходит только раннее утреннее солнце, — осмелился заметил я.

— Она спокойна.

— Очень хорошо, но она отделана в мужском вкусе и быть может немного строга. Не хотите ли вы, чтобы здесь что-нибудь изменили?

Казалось, она столько же интересовалась ею, как если бы это была комната в отеле. Она еле-еле взглянула на нее, хотя, на самом деле, это было почти художественное произведение эпохи Вильяма и Мери — даже стенные панели были того же времени и привезены сюда из Англии так же, как и бледно-розовые шелковые занавески на окнах и кровати.

— Я не хочу, чтобы что-нибудь меняли, благодарю вас.

Это была странная минута — разговаривать так спокойно с женщиной, которая через две недели станет моей женой — я чувствовал, что под нашими ногами находится действующий вулкан, но это еще увеличивало возбуждение.

Вернувшись в гостиную, я предложил ей взять мой экипаж и отправиться за покупками, но она отказалась, а я счел благоразумным отпустить ее на этот раз. У нас впереди годы для разговоров, в настоящее время все еще существует опасность, что мы дойдем до открытого разрыва и порвем сделку, если будем слишком много вместе.

— До свиданья, — сказала она немного нервно и я поклонился и ответил «До свиданья», когда она выходила из комнаты.

А когда она ушла, я громко рассмеялся и начал анализировать положение.

Джордж Харкур заплатил карточный долг, значит те пятьдесят тысяч, которые я дал Алатее, не могли пойти на это и, может быть, на несчастную семью свалилась какая-нибудь новая беда. Очевидно, мне надо было съездить повидать герцогиню — и все же я испытывал странное желание, чтобы мне обо всем говорила сама Алатея, не узнавая случайно, что мне уже известно все. Я чувствовал, что все наше будущее счастье зависит от того, чтобы она отказалась от этой ложной гордости. Каковы ее тайные мысли? Не знаю — эта неприязнь ко мне явно определилась только со времени случая с Сюзеттой. Я уверен, что она все еще считает Сюзетту моей любовницей и это оскорбляет ее, но она рассуждает, что в нашей настоящей сделке она не имеет ни малейшего права протестовать против этого. Она злится сама на себя за одну мысль, что это может играть для нее какую-то роль. Что за мысль! В самом деле, какое это может иметь для нее значение, если она совершенно равнодушна ко мне? Возможно ли это? Не может ли быть что… Нет, я и думать не смею об этом, но во всяком случае, когда она станет моей женой, создастся интересное положение.

Думаю, что умнее будет не ездить к герцогине, а просто написать ей записку с сообщением о моих новостях, таким образом, все, что она сможет сказать мне, останется бездоказательным.

Я как раз кончал ее, когда принесли письмо от самой герцогини с выражением благодарности за присланный чек, а также с заверениями, что благодаря мне, был предотвращен неприятнейший скандал и сохранено спокойствие целой семьи.

Меня охватила сардоническая веселость. Оказывается, три отдельных лица находились под впечатлением, что именно они заплатили долги этого игрока. Очевидно, никто из них не подозревал, что кроме него, этим же занимались и другие. Это имело такой вид, как будто «Бобби» загреб себе львиную долю. Знает ли об этом Алатея и не это ли лишняя причина ее беспокойства?

Я отправил свою записку с все еще ожидавшим посланцем герцогини и сел завтракать.

Приблизительно через час раздался телефонный звонок — герцогиня просила, чтобы я обязательно — и немедленно же — явился к ней.

— Ее Светлость говорила сама, — сказал Буртон, — и сказала, что это очень важно.

— Очень хорошо, прикажите заложить экипаж. Между прочим, Буртон, вы поздравили мисс Шарп?

Буртон кашлянул.

— Я взял на себя смелость, сэр Николай, сказать молодой лэди, как я счастлив, но она это приняла странно, застыла и сказала, что это только деловое соглашение, чтобы иметь возможность писать ваши письма и работать для вас без того, чтобы об этом болтали люди. Мне это показалось забавным, но я ничего больше не сказал.

— Буртон, это забавно в данную минуту — мисс Шарп выходит за меня замуж по каким-то причинам, только из-за своей семьи, — тем же самым, по которым она вообще работает, но я надеюсь, что когда-нибудь, сумею заставить ее взглянуть на это с другой точки зрения.