Возраст дожития - [52]

– Это, сынок, к тому, что не пора ли тебе решиться и перейти на преподавательскую работу, заодно можешь в институт готовить абитуриентов. Ты ведь здорово рисуешь.

– Думаешь, нам хватит денег на жизнь?

– А это как ты работать будешь, в конце концов тебя вечно не будут ждать на кафедре, возьмут другого, и я, неизвестно, смогу ли тебе потом помочь. На нашем «рынке» тоже конкуренция, будь здоров. Так что у тебя мало времени, точнее совсем его нет.

– Хорошо, отец, я решу сегодня этот вопрос, в случае чего, будем халтуру брать. Могу еще рисовать на продажу, как тебе эта идея? – улыбнулся Федор.

– Ну тебя, вечные твои шуточки, я серьезно говорю, думай быстрее.

– Ну, а если серьезно, то я уже подал заявление об уходе, последнюю неделю дорабатываю.

– И чего молчал?

– Сюрприз хотел сделать, что, не получилось? Прости.

– Сюрприз он хотел сделать, а то, что я изо всех сил держу это место для тебя, ты не подумал?

– Ладно, не ворчи, я все понял, исправлюсь. – И Федор шутливо изобразил, что «взял под козырек».

– К пустой голове, и так далее, так ты когда теперь появишься?

– В пятницу, очевидно, но поздно, хочу к Шурке заехать. Она к нам не поедет ночевать, так я просто повидаться. А то она меня приглашала в Большой театр на балет, а я в этот день допоздна работал. Когда увольняешься, всегда находится работа, которую стараются на тебя навалить. Вот и пришлось сидеть.

– Она не обиделась? Вчера ты мог бы ее до дома довезти, а не до электрички.

– Вроде нет, а там не знаю. Поеду в пятницу, посмотрю.

– Я все жду, когда ты наконец женишься. Очень внуков хочется, теперь я понимаю женщин, которые своим дочерям покою не дают.

Федор уехал, махнув рукой на прощание, а Олег Петрович хотел было идти в мастерскую, но услышал, как в доме Клавдии Степановны открылась дверь и незнакомый женский голос воскликнул: – Машенька!

Затем раздался детский плач, а затем голос Юрия Степановича, который, судя по всему, был рядом и принялся увещевать ребенка. Рассудив, что он там будет лишним, Ямпольский направился в дом, даже позабыв, что только-только решил идти в мастерскую.

Машенька довольно быстро успокоилась и принялась хлопотать по хозяйству. Как бабушка ее учила, она подставила стул, достала чашки и тарелки, все расставила аккуратно на столе, вопросительно взглянула сперва на чужую женщину, потом на деда.

– Сто кусать будем?

Юля растерянно посмотрела на Юрия Степановича и жалобно проговорила: – Я об этом не подумала. Давайте кашу сварю, я помню, как ее варить.

– Ну вари, если хочешь, помогу.

– Нет, нет, я сама кашу сварю, Машенька, ты подождешь немного?

– А баба сегда утом касю ваила. Я посусь, а кася готова. Вот. – И девочка осуждающе посмотрела на Юлю.

– Мань, ты не выступай тут, во-первых, ты уже завтракала, а во-вторых, мама долго лежала в больнице, ей время надо дать, чтобы прийти в себя. – Мужчина разговаривал с внучкой, как со взрослым человеком, и та неожиданно послушалась деда. Она вылезла из-за стола и ушла на улицу, правда, при этом не произнесла ни слова.

– Дядя Юра, она совсем меня не помнит? – Голос у Юли стал очень тонким, почти плачущим.

– Ты вот что, сделай вид, будто все нормально, и вообще, как ты думаешь, может ребенок, которому тогда еще и года не исполнилось, через столько времени что-то помнить? Конечно, она тебя забыла, привыкла с бабушкой да со мной, старший-то тоже не больно сестру привечал, он когда приезжал, ей всего-то пару слов сказал, не более. Да и уехал довольно быстро, к тебе заехал, и назад, в часть. Мы с Клавдией ему и писали и звонили, хотели понять, что его таким сделало, он же был ласковым мальчишкой и очень был привязан и к тебе и к отцу, и вдруг, в одночасье изменился. Короче, он нам по телефону сказал, что, если мать придет в себя, он приедет нас навестить, а иначе не ждите. Я, честно, не понял, что с ним случилось, но теперь ты дома, так что надо ему позвонить, пусть берет отпуск и приезжает.

– Позвоню, вот обживусь, дочка ко мне привыкнет, и сразу же позвоню. – Было видно, что женщина держится из последних сил, чтобы не разрыдаться. Дрожащей рукой она поправила волосы, упавшие на лоб, и вдруг, когда Юрий Степанович уже решил, что все обошлось, она все-таки упала головой на стол и зашлась в отчаянных рыданиях.

– Да что же это такое, мама под следствием, мужа нет, брата нет, отца тоже нет, сын как чужой, доченька тоже. И Витеньку я не спасла, и доченьку, сама почти рехнулась, Господи, ну за что нам это все?!! – сквозь рыдания простонала Юля.

– Знаешь, девочка, ты только теперь вполне начала осознавать свои потери, а другие уже всех своих отплакали, и ничего, живут как-то. – Он успокаивающе похлопал племянницу по руке. – Тебе тоже надо принять свою беду и жить дальше. Есть вещи, которые нам не изменить, остается только принимать и стараться смириться. А с сестрой своей я поговорю, как только свидание получим, я этого не делал, сын твой тоже, я в части узнавал. Позвонил старому знакомому, он сейчас у них там округом командует, так часть их была на учениях, когда этих двоих застрелили. Вот и получается, если Клавдия кого-то покрывает, то это она зря, в нашей семье преступников нет. Хотя если по совести говорить, то тех двоих, которых убили, судить было надо, столько народу погубили и жили себе как ни в чем не бывало. Ты кончай реветь, Маньку перепугаешь, сегодня ее уложим днем и на кладбище сходим, поклонимся родным, прощения у них попросим.