Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [44]

б) требуется согласие всех обитателей деревни («conventum»), а не одного или нескольких[358].

Эти положения правильны, но, на наш взгляд, они еще не служат доказательством усиления роли соседства в общине (т. е. усиления прав самой общины). Нам представляется, что тут надо учесть еще некоторые моменты в связи с этим Add. I[359]. Бесспорен тот факт, что данное «Прибавление» к титулу XLV расширяет права «migrans» для вселения в общину[360] (протесты не предусмотрены, наивысшее наказание — уплата 45 солидов, если не будет согласия соседей. А может быть, это согласие («conventum») было только фикцией, а за ним скрывалось право переселения в общину на определенных условиях (за деньги). Уже тот факт, что Add. 1 облегчает «migrans» вселение в общину (хотя бы за деньги), свидетельствует о том, что сама община, ее внутренние связи и удельный вес в обществе не растут, а слабеют. Если принять во внимание, что в «Lex Salica» существует XIV титул, карающий большим штрафом (в 200 солидов) тех, кто препятствует вселиться «migrans», имеющему грамоту от короля, то можно предположить, что как следующий шаг за этим на «сильственным вселением «migrans», община вынуждена признать право на вселение чужака за деньги. Закон[361] прикрывает это право нового типа вселения ссылкой на нарушение коллективного соглашения всех жителей общины. Титул в «Салической. Правде» не снимается, но в Add. 1 вносится в него новый штрих, новая поправка.

Если говорить в действительности о подобном соглашении всех «vicini» на вселение «migrans», то оно едва ли могло быть реальным ввиду различия интересов всех жителей деревни. Всегда мог оставаться кто-то несогласный с вселением (как в первом, основном пункте данного титула)[362], и действие закона входило в силу. «Migrans» (или тот, к кому он переселялся) должен был уплачивать штраф. Мы уже говорили выше — о возможности уплаты штрафа тем членом общины, к которому делалось переселение, но мы склонны думать, что значительно чаще в жизни франков того времени могли быть случаи, когда переселение было крайне необходимо самому «migrans», ибо не переселяться он не мог, его к этому вынуждали социально-экономические и другие причины[363].

Человек, стремящийся переселиться в общину, используя новое дополнение к титулу XLV (Add. 1), искал и пробовал все пути для вселения. Находил нужных в общине людей, через которых он мог бы совершить вселение, добыть необходимые деньги и т. д. Феодальная власть через дополнение ж закону (Add. 1) оказывает ему содействие вопреки тому, что его вселение не в интересах общины и ее соседских прав. Усиление прав соседства мы не можем признать у франков — еще и потому, что к этому же, примерно, времени относится издание эдикта Хильпериха, ущемившего права общины, соседей («vicini») и в вопросах наследования в пользу малой семьи, установив наследование по прямой линии (от отца к детям, а не соседям — «non vicini»)[364].

Гальбан-Блюменшток, соединяя Add. 1 с «Extravagantia В.», 11, делает вывод о последовательном усилении прав лиц, населявших общину (виллу)[365]. Но для Гальбан-Блюменштока такое суждение понятно, так как он считает, что община у франков возникает значительно позднее записи салического закона[366]. Нам же представляется, что суждение Гальбан-Блюменштока о последовательном усилении прав франкской общины к концу VI и началу VII в. методологически неправильно и противоречит тем фактам, которые дают источники[367]. Община не только не усиливает свои права к этому времени, а постепенно теряет их.

Все условия жизни когда-то свободных франков ведут к последовательному (постепенному) ущемлению их прав существования, как свободных общинников: наступление землевладельцев на земли и угодья общины[368], постепенное лишение общинников их права выборности в суде и администрации и т. д.[369] Особенно это наступление на общину усиливается к IX в.

А Гальбан-Блюменшток в «Extravagantia В.» (п. 11)[370] склонен видеть усиление прав соседства в общине. Это не вяжется со всей обстановкой, которая складывается у франков к IX в., если иметь в виду, что дело идет о правах соседства в свободной общине. Отношение к вопросу меняется, если предположить, что к этому времени (к IX в.) свободная франкская община уже вступила на путь закрепощения. Тогда становится понятным и содержание п. 11 «Extravagantia В.»[371], в котором нужно рассматривать уже начало круговой поруки в закрепощаемой деревне. Деревня, обязанная уплачивать феодалу ренту, конечно, заинтересована в том, кого она принимает в свою среду. В этом заинтересован и сам феодал, а следовательно, и законодательство франков, которое к тому времени (к IX в.) уже не представляет собой записи обычного народного права, а является типичной феодальной надстройкой, защищающей интересы восходящего класса. Весь характер «Extravagantia В.» свидетельствует о наступлении новой эпохи: в пункте 10, например, упоминается о бенефиции[372], в пунктах 6 и 7 о свободном отчуждении имущества и даже его продаже и т. д.[373]

Что касается Add. 1 к титулу XLV, то там, по нашему предположению, дело обстоит так: или община допускает вступление чужака за денежную компенсацию (как мы предположили выше), или этот пункт свидетельствует о новом наступлении на права общины со стороны феодализирующейся знати, в руках которой находится составление закона