Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [40]

Из высказываний по данному титулу отметим следующее: Эйхгорн[316] и другие находят, что этот титул достаточно говорит за то, что свободные земледельцы образовывали группы, замкнутые по своему характеру. Другие лица (посторонние) могли войти в их состав только с согласия всех членов группы. Но точной характеристики этой «группы», точного обозначения общины-марки и ее функций мы у этих авторов не находим.

Вайц и Зом[317] понимают поселение чужйка («migrans») как бы на пустоши (необработанной земле), принадлежащей марке, которую этот, переселяющийся без согласия членов марки чужак, возделывает (обрабатывает). Но такому объяснению противоречит самый текст титула, где говорится о поселении in villa, т. е. в поселке, деревне (а по толкованию Фюстель де Куланжа — даже в поместьи)[318].

Приводим интересные соображения М. М. Ковалевского о «villa» (тит. XLV «Салической Правды»). Возражая Фюстель де Куланжу по поводу XLV титула («De migrantibus»), в котором говорится о поселении in villa к другому и где Фюстель де Куланж трактует «villa» как поместье, автор приводит ряд соображений против этого предвзятого мнения. Он говорит:[319]

1. Дело идет о переселении в чужую villa («in alienam villam»). Переселяющийся не мог быть поэтому местным уроженцем. Он менял свое местожительство. Вселялся.

2. Фюстель де Куланж, неправильно пользуясь словом «super» в смысле «apud», пытался доказать, что чужак мог поселиться у другого (а не в «villa aliéna»). Но это противоречит всему смыслу титула.

3. Есть попытка провести аналогию между XLV и XIV титулами[320], где говорится о переселении по приказу короля.

Ковалевский вполне резонно отводит эту попытку, ссылаясь на то, что «в таких условиях никакой протест недопустим, и виновный в нем «подлежит пени в 200 солидов…», замечая между прочим, что это как раз та цена, «какая грозит в случае нападения на чужую деревню».

4. Автор ссылается на одно из мест «Правды», где прямо сказано о причине, «по которой поселение чужеземца может вызвать протест со стороны того или другого из местных жителей»[321]. А именно: «…в нем говорится о разрешении пользоваться травой, водой и дорогой…». Это так, но автор делает и следующий вывод:

5. Следовательно, в нем (в разрешении. — Г. Д.) может быть и отказано жителям одной и той же Convicinia (этим термином обозначается, очевидно, совокупность соседей)[322] и далее следует общий вывод о «villa». Принимая во внимание все приведенные данные, мы не можем не видеть в разбираемом титуле XLV нормирование того случая, когда чужеземец вздумает устроить свой очаг у одного из деревенских жителей с его согласия, причем такое поселение, грозящее общине, по меньшей мере, необходимостью поделиться с чужаком травою, водою и проездом, вызывает протест хотя бы одного из ее членов. Такой протест, очевидно, не имел бы силы и значения по отношению ко всему селу, если бы «воды, выпасы и сенокосы не принадлежали им на правах общинной собственности (курсив наш. — Г. Д.), а служащее для посевов поле не подлежало общинному прогону»[323]. Таким образом, М. М. Ковалевский в противовес многим буржуазным ученым Запада, видел в «villa» XLV титула «Салической Правды» не поместье, а деревню. Такого же мнения придерживались Д. Н. Егоров в своих комментариях к «Lex Salica», А. Д. Удальцов[324], Н. П. Грацианский[325] и А. И. Неусыхин[326].

Таким образом, слово «villa», которое встречается в тексте «Lex Salica» и на значении которого в основном базируется Фюстель де Куланж, переводя его как «поместье», а не «деревня» (для VI, VII, VIII и IX вв.), русскими исследователями, а тем более советскими, переводится как «деревня». Это значение больше соответствует той действительности, которую отражает «Правда» в своих ранних титулах. Наличие соседей прямо отражают слова титула: «Но если кто-либо из соседей не хочет этого — он не. может там поселиться»[327].

Здесь не лишним будет вспомнить, как определял слово «villa» Маурер («Einleitung»)[328]. «Villa» в его понимании — это в широком смысле слова то же, что и марка. И то и другое слово означало не только населенную деревню, но и сельское жилище со всеми примыкающими к нему посевами и лесными угодьями. Отсюда выражение: «in villa vel marka, Dipl. (862, 891); in villa sive marka, Dipl. (891)».

О главе «De migrantibus» полезно будет привести некоторые мысли Глассона, который, полемизируя с Фюстель де Куланжем, предлагает представить себе такое положение, когда новый пришелец, явившись (как говорит Фюстель де Куланж) в отсутствие собственника и поселившись на его земле, с согласия соседей («vicini»), живет так год; к концу же этого года возвращается настоящий владелец и оказывается лишенным имения. Каково его положение?

Ясно, что такое явление невозможно допустить в данном обществе, «если говорить серьезно» (так говорит Глассон)[329]. И далее он приходит к вполне правильному выводу на основании материала источников: («Когда обитатели деревни соглашаются или возражают против вселения третьего лица, они всегда действуют в силу права, которое им принадлежит, и никогда как представители отсутствующего собственника»)