Возмездие. Рождественский бал - [120]
Джуаншер долго не мог отделаться от навязчивых мыслей о патологоанатоме. Лишь усилием воли заставил себя заняться более нужным в данный момент делом — разбором корреспонденции профессора…
Казалось, Джуаншер и не уходил из кабинета Бибилури.
Утром ровно в девять, когда явился Темур, Джуаншер уже сидел за столом.
— Доброе утро!
— Видишь, — он указал на разложенные на столе в определенном порядке бумаги.
— Нашел что-нибудь?
— Вот прочти это письмо…
— Анонимка, — Темур взял лист с машинописным текстом. Прочел вслух: — «Рамаз Беноевич! Вам не хватает смелости признаться в собственном невежестве. Вы строите свою судьбу на чужом несчастье. Вы присвоили себе труд ученого Шавлакадзе. Единственное, что может хоть немного искупить вашу вину, — это чистосердечное раскаяние перед памятью человека, чей труд вы украли. Вы должны публично признать свой позор. Придет время — и ваши темные дела откроются. Час расплаты близок. Вам несдобровать, вы уже сегодня живой труп!»… Какие выражения! «Живой труп».
— По-моему, эти слова любит повторять Анзор Натадзе.
— Рад, что у моего коллеги такая хорошая память.
— Почти как у моего шефа, — улыбнулся Темур.
— Само собой, — согласился Джуаншер. — Вчера я сделал открытие. Оказывается, Натадзе в конфликте с профессором Бибилури. Даже не может скрыть свою злобу. Вчера ночью он откровенно признался в этом. Но уверен, у него имеется железное алиби. Он очень неглуп, этот врач, и, конечно, понимает, что письмо, которое мы обязательно обнаружим, будет свидетельствовать против него. — Джуаншер победоносно посмотрел на товарища.
— Значит, Натадзе засвечен? — обрадовался Темур.
— Как сказать, — Джуаншер закурил. — Ночью он, во всяком случае, задал мне еще несколько загадок.
В этот момент в дверях неожиданно появился Анзор Натадзе.
— Рад вас приветствовать, товарищи! — Он вошел без спроса, по-свойски уселся в кресло. — Мне кажется, вы всерьез занимаетесь моей персоной? Не придавайте значения пустой болтовне!
Джуаншер внимательно изучал Натадзе. За его напускной бравадой явно скрывался какой-то страх.
— Знайте, что я вам еще пригожусь…
— А вы и впрямь заставляете заподозрить вас. — Джуаншер тщательно загасил только что закуренную сигарету.
— Это все кретин Элизбар Мчедлидзе путает мои карты. Уверяю, не такой я плохой человек и уж никак не похож на убийцу. Так что придется дружить, — шутливо сказал Натадзе.
— Надеюсь, вы знали, что у профессора были враги?
— А у кого их нет? Кажется, я догадываюсь… Вы нашли какое-нибудь письмо с угрозами.
— Представьте себе! И в нем профессора называют живым трупом. — Джуаншер выразительно посмотрел на Анзора.
— Еще бы! — невозмутимо заметил Натадзе. — Его многие так называли.
— Слишком уж явственный намек.
— Но вы не должны исключать истины, что определенное понятие разные люди облекают нередко в одинаковую форму.
— Но это «определенное понятие» я слышал только от вас. Ни от кого другого…
— Стало быть, я сегодня могу заночевать в камере предварительного заключения? — сострил Анзор Натадзе.
— Ладно уж! Спите пока дома.
— Вы очень благородный человек! Век не забуду вашу доброту! — Анзор Натадзе встал, театрально поклонился инспектору, поправил на носу очки и медленно вышел из кабинета.
И тут же в дверь заглянул Леван Мирцхулава.
— Вы меня вызывали? Уж не случилось ли какое новое несчастье?
— Заходите, — коротко ответил Джуаншер.
— С вашего позволения, — доктор предпочел не заметить негостеприимный прием, — я хотел бы кое-что сказать.
— Говорите, — Джуаншер был почему-то раздражен.
— Бибилури в пятницу должен был оппонировать одному из наших коллег при защите докторской диссертации…
— Кому? — оживился Джуаншер.
— Аслану Топуридзе. Я не являюсь специалистом в этой области медицины, но знаю, что отзыв Бибилури был резко отрицательным.
— Топуридзе знал об этом?
— Да! И был очень расстроен.
— Немедленно разыщи Топуридзе! — обратился Джуаншер к Темуру, и тот сразу же сорвался с места.
— Покойный ненавидел Топуридзе, — продолжал Мирцхулава после ухода Темура.
— Вы уверены?
— Не то слово. Он его презирал.
— Почему?
— Бибилури называл Топуридзе аферистом самого крупного масштаба.
— Обвинение серьезное…
— В молодости Топуридзе был дважды осужден. Об этом знали все. Прохиндей, каких свет не видывал! На ходу подметки рвет.
Доктор Мирцхулава почему-то попятился к выходу, будто боялся встретиться взглядом с Асланом Топуридзе, высоким седым мужчиной с загорелым лицом, которого, казалось, силком ввел Темур.
— Вы работаете в институте травматологии? — спросил Аслана Топуридзе Джуаншер.
— Это было давно, сейчас я заведующий отделением в новой клинике.
— С профессором Бибилури знакомы?
— Отрицать не буду.
— Когда вы его видели в последний раз?
— Во вторник, во второй половине дня, приблизительно после шести часов.
— О чем говорили?
— Естественно, о моей диссертации. Может, вас интересует еще и то, в каком я был расположении духа?
— Представьте. Вы ведь знаете, что в тот вечер погиб большой ученый?
— Большой ученый? — засмеялся Топуридзе.
— Вы не согласны?
— Обесценилось у нас это слово… Ученый — большой, подлость — большая…
— Но если вы считали Бибилури некомпетентным, то отчего так болезненно восприняли его отзыв о вашей диссертации?
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.