Возмездие. Рождественский бал - [121]

— Э-э! Да с вами ухо надо держать востро. Вот так всегда с милиционерами. Чуть что — и тебе уже пришили статью. Недаром при виде этого молодого человека у меня появилось дурное предчувствие.

— Так почему вы нервничали в кабинете Бибилури?

— Клянусь, когда я оттуда вышел, он, к сожалению, был еще жив-здоров!

— Вы не ответили.

— Вот пристал, ей-богу! Я ведь не к приятелю пришел на сабантуйчик, а к официальному оппоненту, который решил зарезать мою диссертацию. Озвереть можно!

— О чем вы говорили?

— Говорили! Да я слезно просил смилостивиться! — По лицу Топуридзе скользнула циничная ухмылка.

— Ну и как?

— Обещал. Но кое о чем намекал…

— Вы упоминали о достоинстве и чести научного работника?..

— Да бросьте вы! — вскинулся Топуридзе. — Когда большого авантюриста назначают оппонентом к мелкому мошеннику, то о какой науке может быть речь! Приходится жульничать и по-волчьи выть.

— Любопытная искренность!

— Если этот недоумок пролез в храм науки, то почему бы и мне не въехать туда на «мерседесе»? Чем я хуже? — Топуридзе с вызовом смотрел на Джуаншера. — Прошли времена, когда ценили ум и нестандартное мышление… Сейчас главное — серебро и злато…

— Значит, вы утверждаете…

— Я ничего не утверждаю. Я повторяю истину, уже набившую оскомину… Вы не хуже моего знаете, что новопреставленный Бибилури за сравнительно недолгую свою жизнь сделал действительно большой переворот в медицинской науке, ввел систему «плати — получай»! — Топуридзе нервно расхохотался. — И на кой ему было столько?! Знаете, я предлагаю отлить золотой гроб, усыпать его бриллиантами и изумрудами — и с честью похоронить «большого ученого». Надеюсь, весь его «неоценимый» вклад уляжется в золотую гробницу…

И Топуридзе, не прощаясь, покинул кабинет.

— По-моему, подозрительная личность! — сказал Темур.

— У меня такое впечатление, — задумчиво произнес Джуаншер, — что все сговорились против Бибилури. Удивительная солидарность! Анзор Натадзе и этот…

— Ты сомневаешься в его словах? — Темур стоял у окна и смотрел на улицу. — Интересно, — рассуждал он вслух. — Ветви акации тянутся к самому подоконнику. Преступнику ничего не стоило бы пробраться по ним в кабинет…

— Темур, — позвал Джуаншер, — экспертиза подтверждает, что пятна крови на ноже — разной группы.

— Первая — профессорская, вторая — убийцы… Но кто он?

— Я давал задание определить группу крови Элизбара Мчедлидзе. Экспертиза подтвердила, что все совпадает. Собственно, Мчедлидзе и не скрывал, что нож принадлежит ему. Сказал, что Бибилури попросил зачем-то несколько дней назад. О том, где и когда сам поранил палец, вспомнить не мог.

— Так это же прямая улика!

— Осталась малость — установить, с какой целью совершено убийство, — заключил Джуаншер.

— Положим, Мчедлидзе собирался присвоить работу профессора. Но почему он сообщил, что исследование у него, и принес папку сюда? Он ведь мог утаить…

— Сперва спрятал, а потом испугался и вернул…

— Не забывай, что если убийство совершено ночью, то было время вынести папку из здания…

— Может, кто-то помешал?

— Это мысль.

— Не забывай, что об этой работе знал весь институт. Получается нелогично.

— Молодец, — похвалил Джуаншер. — А как ты объяснишь, что нож оказался в лаборатории?

— Преступник сунул в первый попавшийся ящик.

— Навряд ли, — с досадой сказал Джуаншер. — Не забывай, что Мчедлидзе влюблен в Джульетту. И подводить ее не стал бы…

— И все же отнес окровавленный нож в ее комнату…

— Ты уверен, что это сделал он?

— Джульетта — любовница Бибилури, — размышлял Темур, — он возил ее на своей машине…

— Представь себе, что любовницей его она не была, хотя Бибилури и домогался ее.

— В таком случае возникает версия убийства из ревности. — Темур вчитывался в акт экспертизы.

— И это не подходит, — отверг Джуаншер. — Они не столь глупы, чтобы собрать на своих рабочих местах такое количество улик.

— Избыток улик ты расцениваешь как оправдательный фактор?

— Что делать! Сомнение — тоже путь к истине.

— А вот и истина! — воскликнул Темур. — Вернее, путь к сомнению. В акте экспертизы сказано, что ширина ран на теле Бибилури гораздо уже того ножа, который представлен как орудие убийства. О чем это говорит?

— Только о том, что мы должны найти другой нож. — Джуаншер тоже склонился над актом экспертизы.

В дверь просунулась голова Дианы Шавкаладзе.

— Вы меня вызывали?

— О, прошу! Я жду вас, — заторопился Джуаншер, подвинул стул. — Садитесь, пожалуйста.

— Я ждала, когда вы меня вызовете.

— Могли бы и сами прийти, — с некоторым упреком сказал Джуаншер.

— Предпочитаю не навязываться.

Джуаншер между тем незаметно изучал лицо посетительницы.

— Есть необходимость поговорить с вами… Темо, — обратился он к коллеге, — в холодильнике есть лимонад… Что-то в горле пересохло, да и даме в такую жару, наверное, не повредит освежиться… Там, кажется, был еще шоколад. Достань, пожалуйста! Времени не хватает, чтобы спуститься в столовую. Целый день маковой росинки не было во рту, — извиняясь, говорил он.

Женщина понимающе смотрела на Джуаншера.

— Пожалуйста, — налил он в стакан. — Шоколад, вот…

— Вы думаете, я не догадываюсь, почему вы меня угощаете шоколадом? — насмешливо спросила Диана. — Вас интересует след моего сломанного зуба. Впрочем, я уже вставила коронку…