Возмездие. Рождественский бал - [119]
Но он не сразу вернулся в помещение. Некоторое время побродил по улицам. Мягкий асфальт, источая жар, казалось, скользил под подошвами. Раскаленные лучами знойного солнца стены домов щедро отдавали тепло и без того нагретому воздуху.
Голова была тяжелая, мысли стали неповоротливыми и ленивыми. Джуаншер тщетно искал прохладу. Увидел колонку с водой. Подставил под струю лицо, шею и долго плескался, благо улица оказалась пустынной. Почувствовав свежесть, Джуаншер направился к институту.
— Добрый вечер, батоно! — неожиданно, словно поджидая, очутился рядом Анзор Натадзе. — Вы не против, если я…
Джуаншер изумленно остановился.
— Доктор! — он проницательно вгляделся в Анзора. — Знаете, мне иногда кажется, что вы не просто ищете компании со мной, вы как будто защищаете самого себя… Или я ошибаюсь?
— Стало быть, я подозреваемый? — Натадзе по привычке снял и протер очки. — Вы не доверяете мне?
Джуаншер при свете уличного фонаря заметил в глазах Анзора Натадзе странный блеск.
— Любопытно, — Джуаншер произнес первое пришедшее на ум слово.
— Вы полагаете, — Натадзе истолковал это по-своему, — что профессора убили ночью, а я утверждаю: он совершил самоубийство днем. Я не могу ничем аргументировать, но уверяю вас, что так оно и есть. Впрочем, Бибилури умер много лет назад. Я даже затрудняюсь определить, когда реально наступила его нравственная смерть, но уверен, — не вчера. Да, я должен признаться, между нами были натянутые отношения. Я не хотел, чтобы вы знали об этом. Поэтому старался не оставлять вас наедине с другими сотрудниками: боялся, как бы кто не сболтнул вам лишнее. Весь день я был начеку, следил за каждым вашим шагом, был в курсе всего, что происходит в кабинете… Мне жаль тех невинных порядочных людей, которые оказались под подозрением из-за несчастья, постигшего наш институт. Из-за преступления одного бесчестного человека они должны испытывать позор и унижение…
Джуаншер невольно улыбнулся:
— Откровенность за откровенность. Я почему-то уверен, что вы не случайно оказались ночью возле института. Вы, конечно, не рассчитывали меня встретить и сейчас не знаете, что делать.
— Стало быть, вы все же подозреваете меня… В таком случае мне придется откланяться, полагаясь на презумпцию невиновности.
— Я бы на вашем месте не спешил уходить. Коль скоро вы здесь, давайте еще раз побываем на месте преступления. У меня предчувствие, что скоро наступит развязка…
Они поднялись по высокой лестнице и вошли в полуосвещенный коридор. Джуаншер осторожно разрезал ножичком ниточки на сургучной печати, почти неслышно вложил ключ в замочную скважину и резко толкнул дверь. Включил свет…
И увидел притаившегося в углу мужчину, в котором узнал заведующего клиникой Элизбара Мчедлидзе. Дверь в лабораторию была открыта.
— Как вы здесь очутились? — изумился Джуаншер.
Анзор Натадзе, казалось, лишился дара речи.
Джуаншер подошел к застывшему на месте Элизбару Мчедлидзе и взял у него из рук фонарик.
— Я пришел в лабораторию, — вдруг заговорил Мчедлидзе. — Дверь в кабинет была открыта. Честное слово…
— Он говорит правду, — вступился Натадзе. — Я видел с улицы свет в лаборатории.
— Я правду сказал! — осмелел Мчедлидзе.
— Садитесь, — указал на стул Джуаншер. — Рассказывайте…
— Мне трудно сознаться, — Элизбар Мчедлидзе сглотнул слюну. — Я все понимаю, что подвергаю риску свою жизнь и честь… Но я не мог не войти сюда: я искал свой нож.
— Вы утверждаете, что нож, которым совершено убийство, принадлежит вам?
— Да, это мой нож.
— И давно вы его потеряли?
— А кто сказал, что я его потерял?
— Но им совершено убийство!
— Я не знаю, какую роль сыграл мой нож в том, что Бибилури больше нет в живых. Могу сказать только одно: я совершенно случайно оставил его в кабинете профессора.
— Когда оставили?
— Не помню… Несколько дней назад.
— Для чего он понадобился Бибилури?
— Резать арбуз.
— Почему не взяли обратно?
— Забыл.
— А сегодня почему вспомнили?
— Надеялся, что окровавленный нож был другой. А мой лежит где-нибудь в кабинете.
— Хотели уничтожить вещественную улику?
— Получается…
— Нашли свой нож?
— Нет.
— Искали?
— Да.
— Вы не находите, что ваши объяснения весьма и весьма…
— Нахожу! Еще бы!
— И вы утверждаете, что дверь из лаборатории в кабинет оставалась открытой?
— Да, это так.
— Сколько странностей! — Джуаншер невольно улыбнулся. — Хорошо, поговорим завтра. И советую о вашем поступке и нашем разговоре никому не рассказывать. Можете идти домой.
— И вы не арестуете меня?
— Идите! — разрешил Джуаншер, набирая внутренний телефон дежурного привратника. — Скажите, пожалуйста, когда Элизбар Мчедлидзе вечером вернулся в здание института? Что? Как с утра явился на работу, так больше и не уходил? Спасибо… Да, любопытная получается картина, — обратился он к молчавшему и обескураженному Анзору Натадзе. — Не припомните, у кого из женщин в институте сломан передний зуб?
— Такой здесь нет… Во всяком случае, я не знаю.
— Тогда доброй ночи, доктор. И приятных сновидений…
Джуаншер проводил взглядом Натадзе до двери. Интриговало его странное поведение, которое нельзя было объяснить ни услужливостью, ни любопытством. Снова и снова приходит он на место преступления — известный криминалистам психологический феномен.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.