Возмездие графа дона Хулиана - [8]

Шрифт
Интервал

, вещающие звездные истины с высот верхней полки, где стоит его полное Hors-d’Oeuvres[39] : ты все еще пребываешь в изумлении перед чудесным скоплением в таком ограниченном пространстве стольких знаменитых имен : полубог, чудотворец, пророк : наивысшая в мире плотность на кубический сантиметр : ты преклоняешь колени перед их изваяниями, страстно обнимаешь пьедесталы : ах, если бы и тебе когда-нибудь войти в штат бессмертных, заиметь такой же, как у них, послужной список! : заранее слюна бежит : что ж, продолжай игру, заявляй о своем присутствии, пиши им панегирики, организуй в их честь банкеты! : перед тобой широким веером раскрываются сияющие перспективы : подражай великим мастерам, перефразируй их творения, прикрывайся их авторитетом, воспользуйся их неприкосновенностью! : таскай по свету на своих плечах их святые мощи — и сам оденешься в покров непогрешимости! : принимай себе хвалы, цветы, венки, любовь и восхищение! : надень маску величия! : стань верховным жрецом! : отбрось сомнения, угрызения совести во имя великих надежд! : разработай дальновидную стратегию, меняй тактику сообразно с обстановкой : посещай кафе и литературные сборища, заводи полезных друзей : будь сдержанным, осторожным, со всеми обходись уважительно : красней, показывая стыдливость : и так до желанного апофеоза : академическое кресло, премия фонда Аль Капоне! : живи в сладком сне, носи этикетку «дон»! : купайся в эмпиреях своего волшебного царства : и так до гробовой доски! : каков нрав, таков и образ : каков образ, таков и нрав : тебя всегда будет ждать столик в «Хихоне»[40] : будешь рассуждать о мистике, тавромахии, стоицизме : о кастильском понимании чести и десяти заповедей идеального христианина и благородного человека : станешь национальной гордостью : живым войдешь в классики : светочем и учителем грядущих поколений карпетов : немощный и хворый, ты хватаешься за сердце : и священнодействуешь перед онемевшей от восторга толпой : ах, у меня болит Испания![41] : тем временем человечек в габардиновом плаще переворачивает страницу «АВС», а идеальная примадонна упивается добродетелью героини Корин Тельядо, защищаю-шей свою невинность по примеру защитников толедской твердыни : ты направляешься к полкам отдела художественной литературы и быстро находишь, что тебе нужно : здесь ты сокрыт от нескромных взглядов : среди бесплодных сомнений выискиваешь надежную основу : вот она, страдающая Испания — наедине с Богом : какая чистота нравов, какая возвышенность образов : все авторы — исконные, чистокровные, доморощенные : ископаемые, панцирные, беспозвоночные : верные неоспоримым вечным истинам, вашим духовным аксиомам : обитатели высочайшего Парнаса, райских кущ : первозданный непревзойденный сонет, кифара и арфа, душещипательная скрипка, сладкая музыка! : ты карабкаешься вверх, к высшим сферам, с помощью лестницы, которую цепляешь за никелированные перила, проходящие на соответствующем уровне параллельно полкам : копаешься в некрополе великих бардов и выбираешь какую-нибудь старую драму чести : Кальдерон, Тирсо де Молина или Лопе де Вега : спускаешься с небес на землю и садишься за свою конторку, выкладываешь на нее законную добычу : смотритель библиотеки зевает так, будто хочет проглотить весь мир : у него бульдожьи челюсти : взгляд устремлен на зеленые султаны пальм за окном, а когда он смыкает челюсти, лицо его сморщивается и пересекается трещинами, точно вот-вот рассыплется : читатель медицинской энциклопедии загадочным образом исчез, дама в трауре молча листает пособия по садоводству : справа никого и слева никого : ты свободен в своих действиях : стопка книг на конторке отгораживает тебя от смотрителя : тот снова зевает, дышит тяжело, как астматик, а ты лезешь в левый карман пиджака и вытаскиваешь мешочек с жертвами западни : это твой маленький капитал : перебираешь в уме скромные, но вполне достаточные ресурсы : мухи, муравьи, пчелы, оводы : кажется, был еще большой волосатый паук : высыпаешь содержимое мешочка на клеенку — смачная получилась кучка : такая инсектицидная катастрофа не зарегистрирована в лежащих перед тобой трудах, и ты решительно и хладнокровно приступаешь к делу : берешь из стопки верхний фолиант, закладываешь меж страниц муравья и полдюжины мух : в глубокомысленный диалог Кассандры и герцога — долг чести мне повелевает за оскорбленье отомстить : резко захлопываешь книгу — бац! — и насекомые расплющены : осторожно, как бы смотритель тебя не накрыл : снова раскрываешь книгу и не спеша любуешься мрачным делом рук своих : неплохой аперитив для старого гурмана : насекомые раздавлены, все внутренности в лепешку : пестрые, затейливые по форме, вязкие и клейкие несмываемые пятна : общая картина напоминает географическую карту — заливы, бухты, мысы, острова, целые архипелаги : берешь следующую книгу, другую драму : какие возвышенные чувства, какое величие духа! : великолепный диалог Диего Лаинеса и графа Лосано перед дуэлью на шпагах — от рассуждений проку мало, лишь тот противника сразит, кто перед боем не дрожит : пчела, восемь мух и — бац! : на этот раз ты не любуешься результатом, а окидываешь зал беглым взглядом : бояться нечего : любитель «АВС» упивается несравненной прозой, а толстуха с зонтиком романтически вздыхает : смотритель дремлет : что ж, значит — зеленый свет, путь свободен : вольные просторы, открытые поколением 1898 года, строгие, сухие, по-монастырски суровые пейзажи : бесконечные равнины, на которых желтеет жнивье или зеленеют озимые всходы : ты с интересом глядишь на паука средней величины — восемь глаз, четыре пары ног, два дыхательных отверстия, щупальца, челюсти : смерть застигла его, возможно, в тот момент, когда он набросился на жертву : вот и он расплющен между листами книги, надо взглянуть : увековечен среди строк красочного описания деревеньки с церковью и колокольней посередине : ты восхищен своей работой : доволен и горд собой : берешь толстую книгу в простом переплете, сборник лучших испанских стихотворений, открываешь — «Второе мая», сонет Энрике Лопеса Аларкона!

Еще от автора Хуан Гойтисоло
Памяти Луиса Сернуды

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Печаль в раю

Герои романа Гойтисоло — подростки, почти дети. Война навсегда обожгла это поколение, оставила незаживающий рубец, лишив их детства. Детям из «Печали в раю», в подавляющем большинстве сиротам, рано довелось увидеть горе и смерть. Война вытравила в их душах сострадание, отзывчивость, доброту. С одной стороны, это обычные мальчишки, которые играют в «наших и фашистов», мечтают то убежать на фронт, то создать «Город ребят». Но война наложила на эти игры страшный отпечаток, стерла в сознании грань между игрой и реальностью.


Каин и Авель в 1936-1939 годы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ловкость рук

Романы, с которыми знакомится здесь читатель, написаны Хуаном Гойтисоло на протяжении первого десятилетия его литературной деятельности. Писатель проделал за это время немалый путь вместе со своим народом. Через развенчание фашистской лжи пришёл он к утверждению антифашистского идеала.Франкистский режим признал Гойтисоло серьезным противником.Романы «Прибой» и «Остров» были запрещены цензурой, они увидели свет за границей. Последние годы писатель живет во Франции, сохраняя тес­ную связь с родиной, не останавливаясь в своем творческом развитии.


Остров

Одиннадцать дней «сладкой жизни» в курортном городке Торремолиносе близ Малаги. Сытые бездельники, неотличимые от иностранных туристов, морские купанья, пьянство, разврат, судорожное веселье и почти истерическое бесстыдство. Городок превратился в обособленную страну, настоящий остров: мужья изменяют женам, жены изменяют мужьям, священник угрожает карами, и никто его не слушает».


Цирк

Перед нами захолустный городок Лас Кальдас – неподвижный и затхлый мирок, сплетни и развлечения, неистовая скука, нагоняющая на старших сонную одурь и толкающая молодежь на бессмысленные и жестокие выходки. Действие романа охватывает всего два ноябрьских дня – канун праздника святого Сатурнино, покровителя Лас Кальдаса, и самый праздник.Жизнь идет заведенным порядком: дамы готовятся к торжественному открытию новой богадельни, дон Хулио сватается к учительнице Селии, которая ему в дочери годится; Селия, влюбленная в Атилу – юношу из бедняцкого квартала, ищет встречи с ним, Атила же вместе со своим другом, по-собачьи преданным ему Пабло, подготавливает ограбление дона Хулио, чтобы бежать за границу с сеньоритой Хуаной Олано, ставшей его любовницей… А жена художника Уты, осаждаемая кредиторами Элиса, ждет не дождется мужа, приславшего из Мадрида загадочную телеграмму: «Опасный убийца продвигается к Лас Кальдасу»…


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.