Возмездие графа дона Хулиана - [6]

Шрифт
Интервал

: мужчины смыкают ряды, самые смелые идут ей вслед : она проходит в каком-то метре от твоего столика, и ты смотришь на ее округлые бедра, они плавко покачиваются, наводя на грешные мысли : кроме тебя вслед ей глядят и все остальные непрошеные и несостоявшиеся дегустаторы, сколько их есть на залитой солнцем террасе : каждый сладострастно исследует извивы соблазнительных форм, забираясь в своем воображении в самые заветные глубины, точно ученый-спелеолог : в большинстве своем это остатки цивилизаторского присутствия Испании на этой земле, немного увядшие от прожитых лет и всяческих недугов, так и не преуспевшие ни в своих собственных делах, ни тем более в выполнении высокой миссии : молча ковыряют в зубах зубочистками : слушают певцов, выступающих в соседнем кафе : напротив — написанное мелом на доске расписание автобусов и четкий силуэт человека с револьвером, весьма выразительный рисунок : ДЖЕЙМС БОНД, ОПЕРАЦИЯ «ГРОМ», последние дни : наконец женщина сворачивает за угол и разом обрывает несбыточные мечты, обманывает тщетные надежды смешных и грубых карпетов[26] : позади остаются воображаемые утехи, неспетые любовные песни, угасший мужской порыв : твои соотечественники снова погружаются в чтение местного «Геральда», ступают на по man’s land[27] газетных страниц, полных журналистской казуистики : она — престижный показатель ваших достижений в этой важной области общественной жизни : можно поговорить с соседом по столику, обратить его внимание на то или иное событие : густым глухим голосом бывшего чиновника или отставного унтер-офицера : осудить безответственные действия некоторых лиц, увы, нередкие в наше насыщенное спорными вопросами время : надо указать этим людям их истинное место : читатели заражаются полемическим ядом, которым напоена передовица : они заглатывают отравленную приманку и авторитетно хрипят о своей солидарности

я уверен, что таких меньшинство

ты меж тем залпом выпиваешь свой кофе, расплачиваешься и идешь по своим делам : подходишь к автобусной остановке и четкому силуэту человека с револьвером : тебя ласкает яркое солнце, одна из статей дохода малоразвитых или развивающихся стран : тут нет ни северных холодов, ни растреклятых туманов : непонятно, как ты жил столько лет под затянутым тучами небом : под густыми тучами, вобравшими в себя дым труб заводов и фабрик, этих кузниц революционного духа : они появляются и здесь, как правило, привлеченные солнечными днями и ясными ночами, серпом месяца и мириадами звезд : это когда не приходит капризный и своевольный антициклон : ты бросаешь взгляд на выцветший плакат общества Croissant Rouge[28] : он исхлестан дождем и овеян всеми ветрами, но буквы еще различимы : DONNEZ VOTRE SANG, SAUVEZ UNE VIE[29] : и ты спешишь в ближайший диспансер : уже смеркается : дымчатые очки и наклеенные усы : здоровая, густая, благотворная плазма : ее разливают по бутылочкам и впрыскивают по мере надобности : она волнами растекается по лимфатическим узлам — апофеоз медицины : вот ты сворачиваешь за угол и входишь в полуоткрытую дверь : квадратное помещение, уставленное стеллажами, на которых стоят всевозможные лекарственные препараты с этикетками : это непременная остановка в твоих бесцельных блужданиях по городу : здесь всякий найдет совет и лекарство от всех хворей и невзгод, которое старик отпустит тебе не спеша : сначала он прокомментирует воскресный матч национальной футбольной лиги с будущим Ди Стефано : это парень лет двадцати, приятной наружности, деревенский вихор прикрыт мавританской шапочкой с помпоном : кажется, защитник молодежной команды, подающий надежды стать игроком сборной Испании : однако, судя по свидетельствам очевидцев, завсегдатай английских баров : тех, на которые закрывают глаза и где по ночам творится бог весть что, наши моральные устои гибки и податливы, они — любопытное дело — consensus omnium[30] существуют за пределами добра и зла : парень носит золоченый хронометр, кашемировый свитер, брюки из добротного манчестерского сукна : при нем удостоверение профессионального спортсмена, которое служит ему пропуском куда угодно, и в бумажнике — фотография невесты : он, разумеется, с гордостью ее показывает в минуты сладостного самозабвения, высшего экстаза : затем старик повествует об операции мениска у такого-то и ее неожиданных последствиях для жизни нации, а сам тем временем отодвигает занавеску и приглашает тебя зайти : сию минуту я вами займусь : ты расстегиваешь ремень и смотришь на стеллажи, уставленные разными диковинами, на стол с жаровней, на стеклянную банку : ждешь, испытывая клаустрофобию : подсознательно опасаешься чего-то, словно насекомое, которому грозит уничтожение : думаешь об опасной близости смертельного врага : это членистоногое с клешнями как у рака и заостренным когтем на кончике хвоста : со слаборазвитыми конечностями и четырьмя парами дыхалец : тело покрыто роговым панцирем, коготь чрезвычайно ядовит : обязательный практикум по естествознанию : ты с этим существом в закрытой выгородке : пробуешь бежать, поскальзываешься, падаешь, снова пытаешься, снова падаешь : учитель взирает на тебя равнодушно, ученики смотрят во все глаза : ты словно заворожен жесткими кольцами брюшка, резкими движениями клешней : старик собирает и наполняет шприц с острой иглой : прерывает никчемную болтовню : ты невольно отводишь взгляд, прогоняя навязчивое страшное видение : детские лица вокруг стеклянной банки, небесная улыбка учителя : глухой отклик испытанного когда-то страха, холодный пот на лбу : раз! : шприц воткнулся : в тебя понемногу входит яд, который разольется по венам, парализует двигательные нервные центры, неизбежно попадет в мозг : близится обильный банкет на твоих поминках, обычный грустный конец : старик любезен : я сделал вам больно? : ты сдерживаешь раздражение : нет, нисколько : но облегченно вздыхаешь, когда он протирает иглу ватой, кладет в металлическую коробку и продолжает болтать о футболе со своим помощником, а ты приводишь в порядок одежду, вытаскиваешь бумажник, расплачиваешься и, откланявшись, выходишь на улицу : к солнцу, к свету, к уличному гаму : у тебя приятное впечатление, что ты жив и будто заново родился : ты стал вдруг оптимистом : как человек, который полагает (и всегда ошибочно), что вся занюханная жизнь у него еще впереди


Еще от автора Хуан Гойтисоло
Памяти Луиса Сернуды

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Печаль в раю

Герои романа Гойтисоло — подростки, почти дети. Война навсегда обожгла это поколение, оставила незаживающий рубец, лишив их детства. Детям из «Печали в раю», в подавляющем большинстве сиротам, рано довелось увидеть горе и смерть. Война вытравила в их душах сострадание, отзывчивость, доброту. С одной стороны, это обычные мальчишки, которые играют в «наших и фашистов», мечтают то убежать на фронт, то создать «Город ребят». Но война наложила на эти игры страшный отпечаток, стерла в сознании грань между игрой и реальностью.


Каин и Авель в 1936-1939 годы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ловкость рук

Романы, с которыми знакомится здесь читатель, написаны Хуаном Гойтисоло на протяжении первого десятилетия его литературной деятельности. Писатель проделал за это время немалый путь вместе со своим народом. Через развенчание фашистской лжи пришёл он к утверждению антифашистского идеала.Франкистский режим признал Гойтисоло серьезным противником.Романы «Прибой» и «Остров» были запрещены цензурой, они увидели свет за границей. Последние годы писатель живет во Франции, сохраняя тес­ную связь с родиной, не останавливаясь в своем творческом развитии.


Остров

Одиннадцать дней «сладкой жизни» в курортном городке Торремолиносе близ Малаги. Сытые бездельники, неотличимые от иностранных туристов, морские купанья, пьянство, разврат, судорожное веселье и почти истерическое бесстыдство. Городок превратился в обособленную страну, настоящий остров: мужья изменяют женам, жены изменяют мужьям, священник угрожает карами, и никто его не слушает».


Цирк

Перед нами захолустный городок Лас Кальдас – неподвижный и затхлый мирок, сплетни и развлечения, неистовая скука, нагоняющая на старших сонную одурь и толкающая молодежь на бессмысленные и жестокие выходки. Действие романа охватывает всего два ноябрьских дня – канун праздника святого Сатурнино, покровителя Лас Кальдаса, и самый праздник.Жизнь идет заведенным порядком: дамы готовятся к торжественному открытию новой богадельни, дон Хулио сватается к учительнице Селии, которая ему в дочери годится; Селия, влюбленная в Атилу – юношу из бедняцкого квартала, ищет встречи с ним, Атила же вместе со своим другом, по-собачьи преданным ему Пабло, подготавливает ограбление дона Хулио, чтобы бежать за границу с сеньоритой Хуаной Олано, ставшей его любовницей… А жена художника Уты, осаждаемая кредиторами Элиса, ждет не дождется мужа, приславшего из Мадрида загадочную телеграмму: «Опасный убийца продвигается к Лас Кальдасу»…


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.