Воздушные шары Сальви-Крус - [8]

Дверь распахнулась и — да, на пороге стояла она, невозможная, непрошенная, металлическая самозванка.

За те несколько минут, что Анно ее не видел, она значительно увеличилась в размерах. Ее металлическая плоть, если можно так выразиться, возмужала и приросла телом, и теперь гостья была не многим меньше хозяина. Слабый свет настольной лампы едва касался ее фигуры, сглаживал и искажал черты. Но недостаток освещения лишь подчеркивал, как на темном пятне ее лица горели глаза. Да-да, теперь они светились, словно два угля, два куска раскаленного кокса. Дикая, холодная, страшная, она уже не выглядела неживой. Медленно поворачивая голову, она осмотрела комнату. Наконец, глаза ее, остановившись на Анно, сверкнули лихорадочным безумием. Сверив курс, качнувшись вперед, она пошла прямо на него. Легко пошла, хотя пол, казалось, прогибался, и только что не стонал под ее тяжестью. Анно все давно уже казалось горячечным бредом, не самым слабым. Не в силах сдвинуться с места, он собрал в кулак все свое самообладание и замер у окна. Зажатая в руке сигарета жгла пальцы, он этого не замечал.

Сказать, что женщина шла, как ходят обычные люди, было бы неправильно. Она перемещалась, да, это было очевидно, и в то же время не было заметно ни малейшего движения ее чресл. Вновь возник металлический шелест, но он был достаточно тих и мягок, теперь будто разворачивали фольгу на шоколадке. Могло показаться, что гостья щадила уши Анно, хотя по ее зловещему виду трудно было предположить наличие у нее такого позитивного чувства. Анно охватил ужас. Вместе с шелестом, как ни был тот мягок, он пробрался вовнутрь его сознания и стал тихо рвать его на части. Закрыв глаза, Анно закрыл и уши руками, но это не помогло, металлический звук, лязг, скрип проникал сквозь препону и пилил, пилил по живому. Каждой своей клеточкой Анно ощущал приближение чего-то страшного, ужасного, не умещающегося в рамки обычных человеческих представлений. Так ведь и человек здесь был только один — он сам. А вот она… кто?

Внезапно звук оборвался. Когда немного погодя Анно открыл глаза, женщина была всего в шаге от него и сверлила его взглядом. У него возникла мысль, что его рассматривают под микроскопом, а он, нагой и беззащитный, стоит на стеклянной подложке под ярким светом, и нет никакой возможности и надежды укрыться.

Неприятная мысль, нехорошее чувство.

Анно не знал, что ему делать, что говорить, или же куда уйти, куда деться? Все его существо восстало против грубой силы, воля воспротивилась подавлению и навязыванию чужой воли, и на смену ужасу воспылала злость: на себя, свою слабость, на тех, кто так грубо и глупо шутил, на эту железную бабу, что стояла и таращила на него свои глаза. Он вдруг представил себе весь комизм сложившейся ситуации, ее нелепость и абсурдность. Нет, правда, кукла, пусть огромная, но все же просто железная кукла, преследует его, здорового молодого человека, в собственной квартире и, не шутя совсем, заставляет его дрожать от страха. Тогда, наперекор, улыбнувшись слегка сведенными мышцами губ, он указал рукой на кресло:

— Присаживайтесь, мадам! Это кресло как раз свободно.

Совсем уж странным и неожиданным было то, что она его поняла! На губах ее бронзовой искрой мелькнула улыбка, то ли в знак согласия, то ли в порядке одобрения его, Анно действий. Повернув голову, она проследила его жест, после чего повернулась и, плавно приблизившись к креслу, легко в него опустилась. Это ее перемещение не оттенялось никаким звуковым сопровождением, к которому он уже привык, что было странно, как будто, в разгар показа немого кино, тапер отлучился по нужде. Не большое и не крепкое совсем кресло, за сохранность которого следовало бы опасаться, легко восприняло ее тело. Кресло даже не пискнуло!

Теперь женщина вела себя совершенно иначе, что заставило Анно усомниться в том, что перед ним игрушка, чудо механики. Нет, без сомнения, все не так, не так просто и уж совсем не так, как кажется на первый взгляд.

Но вот как? Что? Кто может ему все объяснить? Кто перед ним? Или что? С чем таким он имеет дело?

Анно ощутил, как за его спиной приоткрылась дверь в неведомое, и из нее потянуло таким себе неприятным сквознячком. Он поежился, захотелось немедленно сменить место своего присутствия. Но накопленного запаса злости все же хватило на то, чтобы задать явно перегруженный иронией вопрос:

— Чашечку кофе, не угодно ли?

Голос его прозвучал резко и был совсем не похож на его же голос, но присущий ему в нормальных, а не в экстремальных условиях. Что не удивительно: любой охрип бы, попади он в такие обстоятельства.

Женщина в кресле у журнального столика молча кивнула в ответ. Совсем не забавляясь происходящим, но решив играть в предложенную ему игру до конца, Анно, чуть помедлив, что тоже вполне естественно и объяснимо, вышел на кухню, приготовил еще порцию кофе и, вернувшись, поставил чашку с напитком на стол перед гостьей. Та поблагодарила его достаточно чопорным наклоном головы и, нежно взяв ложечку мокко металлическими щипцами пальцев, принялась размешивать сахар. Серебряная ложка в ее руке казалась стеклянной.