Воздушные шары Сальви-Крус - [37]

«Что? Что? Что?» — задавала она себе тот же вопрос и раз, и другой, и третий, но разум был нем, и сердце молчало, и не было выхода из трепетной неразрешимости, в которой она продолжала томиться, словно в темнице.

Часы на башне неожиданно и где-то на грани ее осознания, словно на другой планете вовсе, пробили час дня.

На входную дверь магазина повесили огромный замок, и персонал разошелся на обед. Кто жил рядом — поспешили домой, остальные отправились в соседнее кафе, то самое, что на углу улицы.

Лига шла вместе со всеми. Сегодня она не ловила, как прежде, свое отражение в стеклах витрин. Она не поздоровалась с сапожником, веселым стариком, которого с детства привыкла видеть на этой улице в маленькой зеленой будке, где он задорно стучал своим загнутым молотком. Не потрогала и не понюхала розы у цветочного магазина, не махнула рукой постовому на перекрестке, словом, вела себя так, будто она впервые в этом городе, на этой улице и на этой планете, и при этом ей совершенно не интересно то, что ее окружает.

Ела она без аппетита и, похоже, совсем не то, что ей нравилось, поэтому быстро управилась с этим скучным занятием и, по привычке, направилась в сквер, впервые не испытывая радости от предстоящего с ним свидания — только некое волнение и неуверенность.

Этот сквер, милый старый сквер…  Он был для нее живым существом. Больше, он был для нее другом, чутким, внимательным, надежным, другого такого у нее в жизни не было. Он был ее тайной, самой большой, никому не доверенной и тщательно сохраняемой в романтической глубине ее сердца. И не было ничего странного в том, что именно сюда, к нему несла она свои горести и печали, с ним же делилась минутами радости, понимая шум ветвей и листьев его деревьев лучше всяких слов.

Но поймет ли он ее в этот сумасшедший день?

Ее любимая голубая скамейка, что располагалась под разросшимся кустом сирени чуть поодаль от центральной аллеи и была похожа на изящный изгиб пространства, была свободна, как почти всегда в это время суток и предупредительно подставила девушке свое плечо. Лига села, откинулась на спинку, прислушалась.

В знойном безветрии дня до нее не долетали другие звуки, кроме глухих, отдающих звоном крови в ушах ударов сердца в сжавшемся в комок ее теле. Измученные солнцем, деревья замерли, растворяя листву в ослепительном сиянии неба. Лишь изредка вершины их вздрагивали, подталкиваемые неощутимыми внизу движениями горячих пластов воздуха, и тогда слуха Лиги достигал их приглушенный шепот, в котором слышались сомнение, неуверенность и даже предостережение.

— И вы, вы тоже не знаете, как мне помочь, — прошептала она, обращаясь к деревьям, и удрученно вздохнула. — Значит, надо самой…

Что надо самой, она не представляла, но надо было что-то делать, и как можно скорей. Лига совсем загрустила. На глаза ее навернулись слезы. Ощущение плотного и абсолютного одиночества вновь накрыло ее своей черной шалью. Ей сделалось холодно, ее забила дрожь, озноб пробежал по телу, словно ее в легком ситцевом платье выставили на мороз из теплой комнаты. Зубы застучали мелкой дробью, и неприятный этот звук словно подтолкнул ее и заставил опомниться. Она расправила плечи, почувствовала, как напряглась и налилась грудь под платьем. Стиснув зубы, чтобы не стучали, она зло процедила сквозь них кому-то невидимому: К черту! Не дождетесь!

Усилием воли отогнав от себя прочь все, что, как ей казалось, не давало ей спокойно и радостно жить и дышать, она решительно достала из сумочки книгу, раскрыла ее наугад и приказала себе читать. Но сосредоточиться на чтении не получалось. Слава и строки наплывали друг на друга, теряя смысл, сливаясь в сплошную серую сетку, за которой, словно в пелене дождя, возникали некие невнятные явления, картины и фигуры, туманные и неясные, как силы, их породившие. Лига сердилась, морщила лоб и пыталась как-то повлиять на назойливые видения и прогнать их прочь, но, исчезая на миг, они возвращались вновь.

Что же ей виделось там, в глубине книжной страницы?

Она не понимала.

Она не хотела понимать.

От долгого и бесплодного усилия над собой, у нее разболелась голова, а время сегодня тянулосьтак медленно. Лига раз за разом бросала взгляд на башенные часы, но, хотя ей и казалось, что уже прошла вечность с того момента, как она присела на скамейку, стрелки сдвинулись лишь на несколько минут вперед, но и в этом она не была до конца уверена. Не спеша никуда конкретно, Лига торопила время, чувствуя необходимость быстрей прожить этот день.

— А книжка-то не читается, э? — вдруг услышала она рядом чей-то голос.

Возвращаясь в реальность из своего далека, она резко повернула на голос голову и, схватившись руками за сердце, отшатнулась от неожиданности. На скамейке подле нее, словно уголь на белой скатерти, сидел человек, одетый во все черное. Это был рыжеволосый мужчина неопределенного возраста.

— Не бойся, — усмехнулся человек в черном, — я не из преисподней, хотя и похож на черта.

— Я и не боюсь, — возразила Лига, поправляя платье на груди. — Просто не заметила, как вы пришли.

— А ты и не могла этого заметить, — сказал человек. — Ибо я не прихожу, а появляюсь. И, соответственно, не ухожу, а исчезаю.