Воздушные шары Сальви-Крус - [33]

— Вон мои окна, — указал он на три темных окна, явно выбивавшихся из ряда своих светлых собратьев. — Зайдем? Приглашаю в гости. Посмотришь, как я живу. Видя нерешительность девушки, он потянул ее за руку в подъезд. — Ну, не бойся, никто тебя там не съест, я живу один.

— Я не боюсь. Тебя — не боюсь, — сказала Свелта.

Она казалась отважной, но Гиль ей не поверил.

Они поднялись на второй этаж. Гиль открыл ключом дверь и слегка подтолкнул девушку в квартиру.

— Вот оно, убежище отшельника, — отрекомендовал он свое жилище.

Свелта прошла вперед и, в нерешительности остановившись на середине комнаты, с опаской огляделась по сторонам. Услышав за спиной щелчок и скрежет проворачивающегося в замке ключа, она стремительно обернулась. Гиль, ничего не объясняя, опустил ключ в карман и, подойдя к девушке, стремительно поцеловал ее в губы, помимо воли отметив, как мелко дрожали под его руками ее покорные плечи. Он был почти груб.

— Вот так, — сказал он, отпуская ее, и подумал, что теперь уж наверняка все будет так, как он задумал.

Он зажег бра и выключил верхний свет, после чего ткнул пальцем в кнопку магнитофона. Минуту вслушивался в леденящие звуки кул-джаза, словно снегом наполнившие комнату. Мысли его в эту минуту были странно далеки, в том невозвратном времени, когда он не мог и помыслить о том, что собирался совершить сейчас. В который уже раз за вечер сожаление об утраченном острым крюком зацепило сердце и потянуло куда-то в сторону. «Может, зря все это? — вяло подумал он. — Ничего ведь не изменится, ни себе, ни кому другому этим я все равно ничего не докажу… «Чтоб не терять решимости, он перестал думать и, вздохнув, повернулся к девушке.

Покорно, как ему показалось, опустив руки, Свелта стояла там, где он ее и оставил. Широко распахнутые ее глаза были полны тревоги, недоумения, непонимания, и неотступно смотрели на него.

«Ну вот, — решил Гиль, — музыка и полумрак располагают, интерьер — соответствует, значит — вперед!»

И он двинулся вперед, как кот к замершей в надежде, что ее не заметят, мыши, чувствую сам чрезмерную расхлябанность своей походки. Почувствовал еще, как с каждым шагом что-то восстает в его душе против того, что он собирается сделать, противится до такой степени, что перехватывало дыхание. Но он упорствовал, он преодолел внутреннее сопротивление и, подойдя, вновь поцеловал Свелту в губы. Почувствовал, как напряглось и следом обмякло ее тело. Оторвавшись от ее губ, глядя ей прямо в глаза, он стал медленно расстегивать кофточку на ее груди. Кончики его пальцев странно одеревенели, так, что он не чувствовал ими мелких пуговок, он занервничал и стал дергать ткань блузки, рискуя порвать.

Свелта молчала. Казалось, что она и не дышала вовсе, только щеки ее внезапно покрылись бледностью, словно меловой пудрой, по которой сразу расплылись красные чернила пятен. А в глазах — отражение еще не наступившего, но уже подступившего вплотную ужаса и невыносимая покорность судьбе.

Этой покорности Гиль не понимал, не принимал, не мог вынести. У него опустились руки.

— Ну, что же ты? — едва слышно прошептала девушка, и из переполненных озер ее глаз брызнули, смывая мел, горячие потоки слез.

Что-то словно треснуло, сломалось в груди у Гиля.

— Что-что! — закричал он в ответ, озлившись на себя по причине, в которой себе же и не хотел признаваться. — А ничего! Нечего задавать свои дурацкие вопросы!

Он заметался по комнате, потом схватил Свелту за руку и потащил ее к выходу.

— Пойдем! — кричал он. — Нечего тебе здесь делать!

Не сбавляя темпа, он буквально выволок девушку из подъезда и уже дальше стал увлекать ее куда-то в темноту улицы.

— Стой! Ну, стой же ты! — вдруг стала сопротивляться Свелта. — Ты куда меня тащишь?

Гиль словно и не слышал ее слов.

— Да остановись же, гад такой! — продолжала ругаться Свелта. — Пусти руку, слышишь!

— Домой, я провожаю тебя домой! — сказал, наконец, остановившись, Гиль. — Не сомневайся на этот счет.

— А вот я сомневаюсь! Домой мне совсем в другую сторону.

Гиль опешил.

— У! — воспользовавшись его замешательством, Свелта вырвала руку и побежала в противоположную сторону. Когда Гиль снова догнал ее, она остановилась и резко повернулась к нему.

— Уходи! — бросила ему в лицо.

— Я проведу тебя, — Гиль был тверд, стоял на своем.

До ее дома дошли быстро и молча, как и раньше: она — впереди, он — чуть позади и сбоку.

— Все, пришли. Что еще? — спросила она, уже держась за ручку двери подъезда.

— Ничего, — покачал головой Гиль. — Топай домой. Снова покачал головой и, повернувшись, зашагал прочь. Потом, словно внезапно вспомнив что-то, быстро вернулся и, подхватив ее руку, припал к ней губами.

— Прости, — сказал. — И забудь все, прошу.

Подняв голову, заметил блики света на ее мокрых щеках.

— Ты плачешь? Не плачь! Я ухожу.

— Куда уходишь, глупый?

Она не спрашивала, она просила остаться.

— Не знаю, куда. Все равно. И не вернусь, не бойся.

— Возвращайся…

— Ждать будешь?

— Буду ждать…

— Тогда приду.

— Когда?

— Не знаю. Когда найду выход, когда буду готов…  Прощай!

— Постой!

Но он уже не слышал. Он уходил, чтобы пройти очищение одиночеством, в котором нуждался немедленно. Оглянувшись, издали он увидел ее темный силуэт в светлом проеме двери.