Воздушные шары Сальви-Крус - [30]

По дороге ему вновь думалось о том, каким образом обычный человек может влиять на ход не зависящих от его воли событий. Достаточно ли для этого одного сильного желания, страстного желания, или же, как всегда, без благорасположения небес не обойтись? Если можно обойтись одним желанием, то все в порядке, оно у него было. Сейчас он ощущал его как ком, который распирал грудь изнутри и не давал дышать. Так или иначе, с комом придется повозиться, чтобы жить, чтобы дышать. А вот как быть с небом? С ним можно договориться?

Так ли это, иначе ли, но прошло почти три месяца, прежде чем Антон вновь увидел Анну.

Три месяца, в течение которых каждое воспоминание о девушке было для него мучением и болью. Три месяца страстного желания быть с ней и страдания от невозможности его исполнения. Антон боролся с собой, со своим чувством, но когда силы его иссякали, он шел туда, где, как ему казалось, он мог увидеть Анну, и кружил там, кружил часами. Иногда ему везло, и тогда он видел ее издали. Видел, как она спешила на работу, или стояла на том заветном крыльце, с которого впервые окликнула его. Видел, как смеясь и говоря что-то, она шла под руку с тем самым Эжбицким, непрошено вставшим между ними тогда и продолжавшим стоять теперь. Сто раз он собирался подойти к ней и выложить все начистоту, и каждый раз понимал, что это совершенно невозможно. Невозможно, потому что, а вдруг? А вдруг она лишит его все еще теплившийся в нем надежды? Пусть осуждает его тот, кто никогда не испытал ничего подобного. Но…  Такие встречи не приносили облегчения, а лишь еще больше терзали исстрадавшуюся душу. Не об этом мечтал Антон…

Как ни удивительно, но все жизненные ситуации, так или иначе, разрешаются. Не стала исключением из этого правила и затянувшаяся любовная тоска Антона.

Одним морозным, но солнечным субботним днем он спешил на завод. Суббота выпала рабочей, и ему предстояло отработать полную смену. В другое время Антон, быть может, и поворчал бы по этому поводу, но сегодня он был даже рад этому обстоятельству — все меньше времени для мыслей, от которых уже обессилела душа. Улица была полна народа, но Антон, не вглядываясь в лица, лавировал между людьми, скользя по спрессованному до состояния льда снегу. Словно в тон прекрасному зимнему дню, сердце его радостно билось от внезапно нахлынувшего светлого чувства. Он практически ликовал. Как хорошо! Как легко и полно дышится! Давно уже Антон не испытывал ничего подобного и, смущенный и встревоженный, пытался понять причину внезапно нахлынувшего ощущения счастья.

Из солнечного состояния возвышенного недоумения его вырвал неуместный, как дыра в мироздании, внезапный крик женщины.

Проскользив по льду добрых пять метров, Антон остановился и, повертев головой, быстро осмотрелся. И тут же понял, что произошло и что вот-вот случится.

Какой-то шалопай-мальчишка, торопясь перебежать через улицу, поскользнулся и упал прямиком на проезжей части. Шапка его слетела с головы и двигалась рядом с ним, в то время как он, скользя, поворачивал рыжую свою головенку в ту сторону, с которой на него надвигалось обычное городское такси. Водитель такси тормозил с искаженным лицом, в то же время выкручивая баранку то в одну, то в другую сторону. Машина продолжала нестись вперед, пусть и виляя из стороны в сторону, и не успевала, не успевала остановиться. А мальчишка никак, никак не успевал убраться с ее пути.

А вот Антон вполне мог успеть.

Все дальнейшее было делом одного мгновения.

Мир сдвинулся в синюю часть спектра и время остановилось.

Сорвавшись с места, Антон толкнул в грудь зевавшего тут же парня и выскочил на дорогу.

— Стой, дурак! — заорал парень ему вослед знакомым, как показалось, голосом.

Но некогда с этим разбираться, некогда.

В два прыжка Антон преодолел отделявшее его от мальчишки расстояние, подхватил его подмышки и, разогнувшись, словно стальная пружина, отбросил в сторону. Он еще успел заметить, как ребенка подхватили чьи-то руки. В следующий момент подоспевшее авто по-бычьи тупо ткнуло его в бок, боднуло. Силой удара его подняло в воздух, перевернуло, потом машина приняла его на багажник, наподдала и им, он завертелся, увлекаемый новым импульсом, сорвался в штопор и, не выходя из него, ударился головой о то, ниже чего уже было не упасть.

Свет померк еще раньше, до этого последнего удара, после удара свет погас совсем.

Жизнь выключилась с легкостью телетрансляции.

А когда Антон понял, или ощутил, что жизнь включилась и заработала снова, он открыл глаза. И все, что он увидел, была лишь темнота.

— Я не вижу, — сказал он, обращаясь к этому темному, по первому ощущению — враждебному пространству. — Я ничего не вижу!

— Потерпи, миленький, — ответил чей-то тихий голос.

И — он узнал его!

— Анна! — позвал другой голос, и Антон вспомнил, кому голос принадлежал, он слышал его накануне. Вот-вот, накануне.

— Анна, пошли отсюда! — Эжбицкий был как всегда настойчив. — Пошли, опоздаем же. Здесь полно народа, ему и без тебя помогут.

— Что? — не поняла Анна. — Что? А…  Ты иди, иди.…  Куда ты там хотел…  Я здесь…

Антон почувствовал, как теплая ладонь Анны прижалась к его лицу. Не смея дышать, он закрыл так и не увидевшие белого света глаза. Боли он все еще не чувствовал, а дышать боялся, чтобы не спугнуть виденье.