Воздух, которым мы дышим - [4]
Для того чтобы получить хотя бы первые пробные порции искусственного воздуха, Роберт Бойль и Роберт Гук использовали самые различные материалы— от селитры до мела. Но, увы, их газ не годился для дыхания.
Пробыв в колпаке с искусственным воздухом, созданным Бойлем и Гуком неизбежно погибали и воробьи и мыши.
Только сто лет спустя, после того как в «колледже» Грешема Бойль и Гук производили свои опыты, секрет воздуха был наконец разгадан.
Это удалось сделать французу Антуану Лавуазье. Он сумел добыть из воздуха, которым мы дышим, его составные части и каждой из них дал название. Это им был назван кислород, без которого, мы знаем, невозможно ни дыхание, ни горение, азот — что означает в переводе с греческого языка «безжизненный». Азот составляет две трети воздуха, который нас окружает. Непригодный для дыхания, он, как вы уже знаете, оказался необходим нашим полям. И, наконец, углекислый газ. Его-то и выдыхают люди, животные и растения. Но растения с жадностью и поглощают углекислый газ — питаются им. Поэтому его называют «пищей растений». Это оказался тот самый «искусственный воздух», который, не зная того, и получили во время своих опытов Бойль и Гук. Если бы ученые поместили в свои сосуд с добытым ими воздухом любой цветок, они убедились бы: этот газ совершенно необходим для растений, хотя и не годен для людей.
Французский химик Антуан Лавуазье поднимался вверх по ступенькам знаний, полученных до него учеными многих стран, и пришел наконец к великому открытию: установил, что воздух состоит из смеси различных газов.
Впрочем, над изучением свойств воздуха и использованием всех его составных частей для нужд человека и сегодня работают тысячи ученых.
Дело, начатое Анаксименом из Милета, продолжается.
Кем знаменита Рязань?
В древнем русском городе Рязани служил у местного воеводы подьячим молодой человек по прозванию Крякутной. Так утверждает предание.
Был он родом из Нерехты. И охотно отзывался, когда кто-нибудь говорил ему:
— А ну-ка, нерехтец, прочитай нам эту грамоту!
И, послушав подьячего, люди долго и горестно чесали затылки. Царская грамота ничего доброго обычно не обещала.
Нерехтец читал, и все узнавали, что царь велел тотчас собрать новый оброк с крестьян. Или что в войско царское должны явиться молодые люди вместе с конями, седлами и оружием по десятку с каждого села.
Из хозяйства уходили на ратную службу и работник и конь. Да и седло с уздечкой стоило по тем временам немало.
Иногда молодой подьячий читал царские указы прямо на площади. Слушали его люди, сняв шапки и низко опустив голову. И без того было все ясно. Палач уже устанавливал тут же на площади деревянную дыбу, чтобы сразу же после прочтения грамоты дать по двадцать пять ударов плетью не уплатившему оброк или тому, кто нарушил иные законы государевы.
У доброго нерехтца сердце заходилось, когда он читал такой указ. Жаль ему было людей. Воевода уже не раз грозил согнать подьячего со двора: не было у него «строгости в голосе».
Но не прогонял и даже ценил его. Торговые люди из других краев были частыми гостями Рязани. А нерехтец знал разную грамоту, легко переводил и с татарского, и с персидского, и с иных языков. Тогда это называлось «толмачить».
Языкам Крякутной научился еще в Нерехте, где жили его родители: отец — бедный сельский священник и добрая мать-попадья, баловавшая единственного сына то медовыми оладьями, то блинами со сметаной.
Все свое свободное время нерехтец проводил за книгами.
Из книг узнал он и сказание о мудром Дедале и его сыне Икаре. Отец и сын изготовили крылья из орлиных перьев, склеенных воском. И поднялись в небо. Хорошо держали их орлиные крылья, одетые на руки по самые плечи. Но молодой Икар не слушал уговоров отца, он поднимался все выше и выше, чтобы быть ближе к солнцу. И солнце рассердилось за эту дерзость. Оно растопило воск, который склеивал крылья Икара. Он погиб, наказанный за смелость самим богом солнца Юпитером.
Крякутной, давно мечтавший стать русским Икаром, не раз поднимался на самый высокий в Рязани холм и молча стоял там, наблюдая за свободным и гордым полетом птиц. Наконец нерехтец, таясь от людей в заброшенной часовне, изготовил большой змей с веревочным сиденьем. Он долго выбирал погоду с благоприятным воздушным течением и однажды благополучно спустился на змее с невысокого холма. Тогда он впервые ощутил счастье полета.
Нерехтец давно заметил, что нагретый воздух легче холодного. Словно сердясь на людей, теплый воздух долго воет в печной трубе, а затем с силой устремляется вверх.
«А что, если им заполнить шар? Он, пожалуй, сможет поднять человека ввысь», — подумал нерехтец и решил использовать для этого как оболочку шара свои мешки, из тех, которые в ту пору называли на Рязанщине фурвинами. Они служили людям для хранения верхней одежды.
Крякутной заполнил такой мешок дымом от сожженной им в печи соломы, туго завязал фурвин веревкой да еще приделал к нему веревочное сиденье.
Рано утром Крякутной вытянул это свое сооружение на городскую площадь. Она была почти пуста. И только небольшая толпа зевак да побирушек, ночевавших на паперти у церкви, поеживаясь от холода и позевывая, молча наблюдала за его полетом. А иные, узнав подьячего, отпускали по его адресу шуточки:
