Война с продолжением - [155]
Эти факты доказывают, что в межвоенный период международные отношения, в том числе и отношения между Великобританией и Францией, приобрели действительно глобальный характер и разные их региональные аспекты были теснейшим образом взаимосвязаны. Ослабление, а затем и распад англо-французской Антанты в Европе сопровождался углублением противоречий между ними на Ближнем Востоке. Ни одно временное сближение их позиций, вроде создания «единого фронта» на конференции в Лозанне, не могло существенно изменить этой ситуации. В то же время при изучении англо-французских отношений бросается в глаза очевидная слабость французских позиций по сравнению с английскими. Французам все время приходилось идти на большие уступки, чем они первоначально рассчитывали, англичане же от Мудроса до Севра владели инициативой, а после Севра им всегда удавалось минимизировать свои потери даже в самых неблагоприятных обстоятельствах и делать уступки в основном за чужой счет. В Лозанне это проявилось со всей очевидностью.
Различие подходов Великобритании и Франции к ближневосточным проблемам определялось принципиально разной ролью этих проблем во внешней политике и государственных интересах двух держав. Внешняя политика Великобритании в рассматриваемое время в целом следовала традиционной «двуединой» линии на поддержание баланса сил в Европе и охрану имперских коммуникаций. Если позиция Великобритании в германском вопросе хорошо вписывается в первую составляющую этой политической линии, то ее действия на Востоке целиком связаны со второй. Определенный нюанс заключался в том, что речь здесь шла о расширении британских владений и сфер влияния, а не об охране старых, а также в том, что к морским коммуникациям теперь добавились сухопутные. Подконтрольная Англии Турция наряду с Палестиной и Ираком должна была стать одним из главных звеньев британских колоний и полуколоний от Кейптауна до Индии. Основной задачей британской политики в начале изучаемого периода было максимальное расчленение Османской империи с низведением ее остатков на положение довоенного Египта. Преобладание стратегических соображений в британской политике усиливалось тем обстоятельством, что многие ее руководители никогда не оставляли мысль о возможности новой большой войны. Поэтому обеспечение контроля над Черноморскими проливами и возможности свободного прохода через них военных кораблей превратилось для британских политиков почти в навязчивую идею, которая осенью 1922 года сама едва не толкнула Великобританию к новой войне. Но никто не мог сказать точно, кто будет следующим противником Англии. Некоторые политики не исключали возможности, что это будет Франция. Именно этим отчасти объяснялось стремление обеспечить «чисто британский» транзит нефти из Месопотамии к Средиземному морю, а обеспокоенность англичан французской программой строительства подводных лодок в 1921–1922 годах еще раз подтверждает этот тезис. Экономические соображения, безусловно, присутствовали в мотивации действий британских политиков, но напрямую они касались в основном Месопотамии. Из-за огромного значения Ближнего Востока для охраны империи Восточный вопрос играл первостепенную роль во внешней политике Великобритании, нисколько не уступая европейским проблемам.
Совсем иные соображения определяли французскую политику. Франция, несмотря на наличие у нее второй по размерам и населению колониальной империи, все же в первую очередь оставалась европейской страной. Политика Франции в Европе после Первой мировой войны была вполне традиционной и нацеленной на закрепление победы над Германией. В сравнении с этим ближневосточная проблематика неизбежно играла подчиненную роль. Территориальные интересы Франции на Ближнем Востоке были сравнительно невелики и в основном ограничивались Сирией, Ливаном и Киликией. Зато ее финансово-экономические интересы диктовали линию поведения, принципиально отличную от английской, и требовали обеспечения исправного получения процентов с предоставленных турецкому правительству займов, а также создания наилучших условий для французской деловой активности в Турции (получения концессий, сохранения капитуляций и т. п.). Поэтому, когда Франция вынуждена была отказаться от планов прямого финансового контроля над Турцией, ее интересам более всего стало отвечать создание в Турции стабильного политического режима. Именно этим и объяснялось благосклонное отношение Франции к кемалистам. Таким образом, позиция Франции на Ближнем Востоке в начале межвоенного периода может служить самой яркой иллюстрацией тезиса о том, что «политика есть концентрированное выражение экономики». Стратегические соображения, столь важные для европейской политики Франции, на Востоке большого значения не имели.
Идеологический аспект не мог оказывать большого влияния на политику в странах, принадлежавших к числу парламентских демократий. Однако известное влияние имели различные варианты идеологического оправдания колониальной экспансии, а также «фашодизм» — давнее чувство недоверия англичан и французов друг к другу, иногда граничившее с явной враждебностью. Эти идеи и эмоции, разумеется, не могли напрямую определять политику великих держав, но при оценке действий политиков и дипломатов того времени следует учитывать, что они сами часто разделяли подобные представления.
Научно-популярный доклад о внутрицерковной жизни Русской православной церкви с октября 1917 г. по июль 1927 г. и ее роли в общегосударственных событиях основан на материалах, опубликованных до 1997 г.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.