Война с невидимым врагом - [3]

Проигнорировав последнее замечание, Брансон сказал:

— Хаперни — зануда, но не дурак. У пего блестящая голова, хоти он и тугодум. Если уж он уходит, то это, несомненно, но важной причине, но он достаточно умен, чтобы не афишировать эту причину.

— Например, какую?

— Не знаю. Я могу только догадываться. Может, он нашел себе работу где-нибудь в другом государственном центре, но ему велели держать язык за зубами.

— Может быть. В этом нестабильном мире вое может быть. В один прекрасный день я сам могу исчезнуть и сделать карьеру как стриптизный танцор.

— С таким-то пузом?

— Это может подогреть интерес, — хохотнул Берг, любовно похлопывая себя но животу.

— Ну, пусть будет так, — Брансон помолчал, потом сказал: — Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что это место становится все более и более гнилым.

— Все, что можно рассматривать как бремя для налогоплательщиков, должно получать время от времени толчок, — пояснил Берт. — Всегда есть кто-нибудь, кто воюет с расходами.

— Я не имею в виду разговоры о новых сокращениях в бюджете. Я думаю о Хаперни.

— Его уход работы не остановит, — заверил его Берг. — Просто небольшие затруднения. Для того, чтобы найти специалиста, надо приложить усилия и потратить время. Количество таких специалистов не безгранично.

— Точно. А мне кажется, что за последнее время такая трата сил и времени происходит все чаше и чаще.

— С чего ты взял? — спросил Берг.

— Я здесь уже восемь лет. За первые шесть лет наши потери были вполне разумными, и их можно было предсказать. Мужики достигали шестидесяти пяти и пользовались своим правом на пенсию. Другие продолжали работать и через какое-то время умирали или заболевали. Несколько молодых загнулись от естественных причин, да и то это были вполне заменяемые работники. И так далее. Как я уже сказал, потери можно было предвидеть.

— Ну?

— А теперь посмотрим на последние два года. Кроме нормального количества ушедших в отставку, переведенных на другую работу, умерших, появились такие, которые исчезли по менее обычным причинам. Например, были Маклайн и Симпсон. Поехали в отпуск на Амазонку и прямо как растворились, никаких следов не нашли до сих пор.

— Это было полтора года тому назад, — согласился Берг. — Бьюсь об заклад, что они давно мертвы. Могло произойти все что угодно: утонули, змеиный укус, лихорадка или просто их живьем съели пираньи.

— Потом был Хакобер. Женился на состоятельной даме, у которой был замок где-то в Аргентине. Поехал туда помочь по хозяйству. Но вряд ли этот очень способный химик мог точно сказать, из какого конца коровы раздается «му».

— Он мог этого и не знать. Но выучил бы из-за любви и денег. Это стоит усилий. Дай мне шанс, я бы сумел.

— Хендерсон, — продолжал Брансон, не обращая внимания на замечание, — та же история, что и с Хаперни. Попросил отставку. Я слышал, что потом его видели где-то на западе, он там заимел промтоварный магазин.

— А я слышал, что как только его там обнаружили, то тут же он исчез опять, — заметил Берг.

— Да, ты напомнил мне о слухах. Так вот, был еще один слух, о Мюллере. Его нашли застреленным. Заключение: смерть от несчастного случая. По слухам это было самоубийство. А ведь Мюллер не имел каких бы то ни было причин лишать себя жизни, и он не был похож на идиота, который небрежно обращается с оружием.

— Ты хочешь сказать, что его убили? — спросил Берг, подняв брови.

— Я хочу сказать, что его смерть была странной, мягко говоря. К этому прибавь случай с Арваньяном, который произошел пару месяцев назад. Свалил свою машину с набережной прямо в воду на глубину сорок футов. Сказали, что он был в обморочном состоянии. Ему тридцать два года, атлетического сложения и прекрасного здоровья. Версия с обмороком не кажется мне слишком убедительной.

— И какое у тебя медицинское звание?

— Никакого, — согласился Брансон.

— Ну, а парень, который выдвинул версию с обмороком, опытный доктор. Я думаю, он знал, что говорил.

— А я и не говорю, что не знал. Я только сказал, что он сделал подходящую догадку, а не поставил диагноз. Но догадка есть догадка, а не диагноз. И это не зависит от того, кто ее выдвинул.

— У тебя есть лучшее предположение?

— Да. Если бы Арваньян был любителем закладывать за воротник и вел бы машину в пьяном виде, то в этом случае все сходится. Но, насколько я знаю, он не был любителем выпить. Не был он и диабетиком. — Брансон задумался на минуту и добавил: — Может, он заснул на рулем?

— Вполне возможно, — согласился Берг, — со мной самим такое произошло много лет назад. Я заснул от долгой монотонной дороги в темноте, от шуршания шин и пляски огней от фар на шоссе. Я зевнул несколько раз и потом — бам! Очнулся на полу с портфелем на голове. Этот случай встряхнул меня на несколько недель, скажу я тебе.

— Арваньян недолго был в пути. Он проехал точно двадцать четыре мили.

— Ну и что? Он мог от переутомления задремать после рабочего дня. Может, он до этого не выспался. Несколько испорченных ночей могут подкосить человека. Он может в таком состоянии уснуть где угодно.

— Ты прав, Арни. Как отец двоих детей я знаю, что это такое. Недосыпание может свалить человека. И это заметно по его работе. — Брансон постучал по столу, подчеркивая свои слова. — По работе Арваньяна этого не было заметно.