Война на три буквы - [46]

— Знаете, в 1974-м я был на Западной Украине у сестры, — рассказывает он. — Однажды она повела меня в поле и сказала: вот, это мое поле. Я ей говорю: да какое же оно твое, это же советское все! А она отвечает: вот когда все закончится, оно опять будет мое. Так и произошло. А теперь у нас то же самое происходит, что у них тогда.

Напоследок, когда мы покидали дядин Колин дом с лебедями, вырезанными из шин, он произнес:

— Моя бабушка, западенка, всегда говорила, что сила Украины — в единстве. Так что мы будем жить дружно, вы не переживайте!

На следующий день сепаратисты покинули Славянск и Краматорск и отправились в сторону Донецка.

Сирена здесь больше не воет, а птицы поют уже без всякой тревоги.

Смертельная усталость скоро пройдет. В эти города вернется жизнь.

Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»

6 июля 2014

Славянск. Пейзаж после битвы

По дороге к Славянску, перед блокпостом, где теперь развеваются украинские флаги, — вереница машин. Едут автомобили с красным крестом и с надписью «гуманитарная помощь» — везут медикаменты и продукты в оставленный «ополченцами» город. Еще вчера эта дорога была пуста и напоминала путь в Сайлент-Хилл. И точь-в-точь как в одноименном хорроре, с наступлением сумерек здесь начинала выть сирена. Больше она не воет, потому что Славянск уже никто не бомбит.

По городу разбросаны сожженные машины и покрышки. Смотрю по сторонам: повсюду разгромленные дома и магазины. Многие здания сильно повреждены, хоть и не настолько, чтобы сравнить Славянск с Цхинвалом.

Возле большого супермаркета собралась толпа: здесь получают воду. Люди бегут вслед за машиной, которая везет гуманитарную помощь.

— Скорей, скорей! — кричит женщина, подгоняя свою знакомую с пустыми сумками.

Площадь перед горсоветом, вход в который по-прежнему завален мешками с песком, заполнили несколько тысяч человек. Периметр заняли бойцы украинской армии и Нацгвардии. Из горсовета выходят двое парней в форме. Спрашиваю у них, довольны ли они тем, что после двух месяцев военных действий взяли Славянск.

— Довольны ли мы? — ухмыляется один из них. — Не то слово.

— Мы здесь были два месяца назад, — говорит второй. И мрачно добавляет: — В плену.

Вокруг горсовета выстроились машины, груженные мешками с картошкой, луком, хлебом и колбасой. В воздухе сильно запахло лекарствами.

Несколько сотен человек толкаются в очереди, чтобы получить хлеб. Каждый пытается пробиться вперед и схватить свою буханку первым. Хлеба здесь не видели четыре дня.

— Что вы снимаете? Вот когда нас бомбили, надо было снимать! — кричит мне женщина.

— Вы издеваетесь, что ли? — поддерживает ее другая. — Мы тут изголодались...

— Да шо вы плачете, женщина, — говорит кто-то из толпы бабушке, которая в слезах тянет руки к парню, раздающему хлеб. — Отойдите, не позорьтесь!

— Выстроились, вы посмотрите на них. На показуху, что ли? Как будто не ели не знамо сколько, — комментирует проезжающий мимо на велосипеде мужчина.

Парня, раздающего хлеб, буквально сносит толпа.

— Колонна, два шага назад! — кричит он. Толпа не двигается. — Отойдите, ну пожалуйста! — молит парень.

Возле машины, где раздают колбасу, женщина устраивает истерику:

— Не снимайте нас! Не снимайте!

Другая, прорываясь вперед, сокрушается:

— Они сначала в нас стреляли, а теперь кормят!

Мужчина в кепке с надписью “USA” пытается ее усмирить:

— Что вы орете, вам же сейчас ничего не дадут. Ну что за люди? Вы сначала тут бастовали против газа, а теперь что, против колбасы бастуете?

Вдруг одна из женщин, стоящих в очереди за колбасой, падает в обморок. Она разбивает лицо, но, утерев кровь накидкой, быстро поднимается, хватает сумку, запихивает в нее какие-то пакеты и продвигается дальше к машине с гуманитаркой.

Смотреть на изголодавшихся, неумытых, запуганных людей жутко и больно. В середине апреля я была на этой самой площади и наблюдала, как женщины носят еду боевикам, которые совсем недавно заняли здание городского совета, и как они рассуждают о том, что им хочется жить в России. Хорошо запомнился молодой парень, который гулял по площади с коляской, не боясь людей с автоматами. Он переживал, что из-за конфликта между Украиной и Россией заводы в Славянске закроются, поскольку они тесно завязаны на российском рынке. Парень искренне надеялся, что Россия присоединит к себе Донбасс и здесь, в Славянске, сразу повысятся зарплаты и появятся новые рабочие места. Вот бы поговорить с ним теперь, после того, как сотни мирных людей погибли от пуль и артиллерийских снарядов, а тысячи покинули свои дома.

Тогда, в апреле, на площади находились люди, окрыленные надеждой. Теперь же я вижу здесь разочарование и стыд. Одни стыдятся того, что вынуждены толкаться в очереди, чтобы ухватить себе хоть какой-то еды. Другие стыдятся своих грязных волос и одежды.

— Но ведь это не ваша вина, — успокаивает женщину приезжий.

— Нет, наша. Мы сами виноваты в том, что все это произошло, — печально констатирует она.

Многие из тех, кто вышел на площадь за гуманитарной помощью, когда-то выступали на пророссийских митингах и поддерживали «ополченцев».

— Вы же хотели в Россию, а видите, что получили? И не стыдно вам? — обращается одна женщина к другой.