Война Катрин - [50]

– А где все? Почему во дворе никто не играет?

Я вмиг почувствовала: опасность! Случилось что-то недоброе. Помахала руками, собирая детей в стайку, и увела в маленький лесок в овражке. Объяснять ничего не пришлось, все послушно и молча побежали со мной в укрытие. Только Люко, мальчуган, который постоянно забывал свое имя, застыл на месте. Окаменел, вместо того чтобы бежать. Алиса взяла его за руку и потянула изо всех сил. Он стронулся с места и побрел совершенно потерянный. Все устроились на траве в кустах и сидели тихо как мышки. Я не знала, что делать. Просто ничего не соображала от страха. Так мы и просидели, наверное, с четверть часа, и вдруг я увидела мадам Панж, она шла одна в сторону нашего леска. Я шепнула детям, чтобы они сидели, пока я их не позову, а сама встала и пошла навстречу мадам Панж. Она подбежала и чуть ли не упала в мои объятия.

Она плакала у меня на плече и, казалось, никогда не успокоится. Она выглядела беззащитной и словно внезапно постаревшей. Наконец выплакавшись, она рассказала, что случилось утром. Буквально через полчаса после нашего ухода явились немцы. Трое встали у дверей ее кабинета, чтобы она не могла никого предупредить, и потребовали документы детей. Другие в это время обходили классы и выводили всех во двор. Они провели перекличку, заставляли каждого назваться по имени и фамилии. А после этого задавали вопросы. Спрашивали, откуда кто приехал, как звали родителей, или впрямую: ты еврей? Новенькие девочки не откликнулись на перекличке. Ни одна из трех не шелохнулась. Немцы сразу поняли, что они или не знают имен, или страшно испуганы. Девочек подозвали, и один из них принялся их расспрашивать на правильном французском языке, но с акцентом:

– Ты еврейка? А ты?

И одна из новеньких робко ответила:

– Нет, нам нельзя, мы не евреи, мы не евреи…

Солдаты расхохотались и стали изучать их удостоверения. Старший что-то приказал другим, девочек посадили в машину. Он сказал мадам Панж, что ее надо бы наказать за укрывательство евреев, но так уж и быть…

– Она могла и не знать, что бумаги фальшивые, – сказал старший по-французски и подмигнул остальным.

Девочки громко плакали и кричали, когда их увозили… Потом череда открытых машин цвета хаки укатила, а начальница с остальными учительницами остались стоять вместе с ребятами. Они не могли прийти в себя от того, что случилось. Так быстро. В один момент.

Я поняла: не придумай я прогулку, и меня, и Алису, и маленького Люко тоже могли увезти на зеленых немецких машинах. Алиса поймала мою руку и крепко сжала. Остальные ребята, ничего не знавшие о нас, поняли одно: солдаты увезли девочек, потому что война. Мадам Панж проводила нас в замок. Потом к нам привели еще восемь ребятишек. Их, нас с Алисой и Люко оставили в комнате, а всех остальных отправили спать. Встревожены были все дети, они не понимали, что творится. Одна из учительниц отвела нас в подвал и объяснила, что мы будем здесь прятаться, пока взрослые не придумают что-нибудь получше. Значит, эти восемь ребят тоже евреи, а я раньше и не догадывалась. Немцы тоже не догадались, потому что ребята уверенно называли свои имена, сразу откликались. Восьмерым удалось забыть настоящие фамилии, и это спасло им жизнь. А у трех маленьких девочек недостало силы. Они были слишком беспомощными, слишком напуганными. Маленькие пичужки выпали из гнезда… Мне хотелось обнять всех малышей разом, я попросила их взяться за руки и прижаться друг к другу покрепче. Алиса все еще держала за руку Люко, а он так и не произнес ни единого слова. Он никогда бы не прошел проверки с удостоверением личности, это понимали все, и он тоже.

Эту ночь мы провели на полу, завернувшись в одеяла, которые принесли нам мадам Панж и повар. «Пока будем ждать», – сказала нам начальница, не уточнив, чего именно. Я устроила ребятню так, чтобы все спали рядышком и могли держаться друг за друга. Убедившись, что дети уснули, я поднялась к мадам Панж. Она была в смятении и даже не пыталась его скрыть. У нее не было прямой связи с Сопротивлением. Но еще в полдень одна учительница уехала в горы. Они надеются на партизан. Учительница все им расскажет, и они найдут решение. Мадам Панж понимала, что мы все, одиннадцать человек, должны уехать отсюда как можно скорее. Но куда? И каким образом? Этого она не знала и потихоньку плакала.

Я смотрела на спящих малышей и пыталась придумать, как могу их защитить. Думала, смогут ли они бежать все вместе. Взглянула на Люко – он дрожит во сне. И тут же поняла, что Алиса не спит – ее ручка ласково гладит его по голове.

В пять часов утра по лестнице в подвал спустились двое мужчин. С ними была учительница, которая ездила в горы и знала, где находится убежище партизан, потому что ее брат и муж были бойцами тайного фронта Сопротивления. Они тоже ушли в тень, чтобы продолжать воевать. А я не спала всю ночь, тревожась, что с нами будет. Мужчины коротко сказали, что дети должны уйти с ними в горы прямо сейчас, до рассвета. Учительницы принесли рюкзаки с нашими вещами, разбудили детей и повторяли, что этим людям мы можем доверять. Они увезут нас из замка, потому что оставаться здесь стало опасно. Я проверила рюкзак, все ли на месте. Несколько фотографий, мои пленки, записная книжка, записка немецкого солдата, одежда. Да, все в порядке. Кто-то положил мне еще «Красное и черное»! Я подняла глаза и встретила улыбку мадам Панж.