Война Катрин - [48]
Замок стоит в нескольких километрах от ближайшей деревни, и только повар ходит туда раз в неделю на рынок. Так что я снова взаперти и на этот раз без всякой надежды куда-то поехать и проявить пленки. Правда, иногда я позволяю себе небольшие вылазки, когда кто-то из взрослых присматривает за детьми, а они сидят и делают уроки. Далеко от замка не ухожу, но все-таки отдыхаю немного и знакомлюсь с окрестностями. Я с нежностью вспоминаю жену фотографа, благодаря ее подарку я продолжаю свою историю в картинках. Теперь я перестала снимать тени, они остались в прошлом вместе с фермой, сейчас меня больше занимают лица. Я сделала много фотографий детишек за игрой, но чувствую: пора снимать каждого в отдельности. Глядя в видоискатель, я стараюсь увидеть тени и свет, которые прячутся внутри них.
Я впервые заметила, что «роллей» так устроен, что заставляет меня нагибаться и склонять голову, когда я хочу увидеть то, что мне интересно, то есть он возвращает мне рост ребенка. Я складываюсь пополам, сбрасываю десять лет и вижу все так, словно снова стала маленькой. Когда я заметила эту особенность своего друга-фотика, то словно заново с ним познакомилась, и мы стали охотиться с еще большим азартом. «Роллей» схватывает мир детей в мельчайших деталях, потому что он с ними наравне.
Во время перемен я брожу по аллеям парка и вглядываюсь в лица. Ловлю момент, чтобы все совпало: освещение, ракурс, лепка черт, напряжение чувств.
Я всегда наготове, осторожно поворачиваю левой рукой колесико видоискателя, наводя на резкость, а потом нажимаю на спуск. На несколько секунд замираю в сомнении, а потом перевожу кадр. И «роллей» готов для следующего снимка, готов впустить в себя новую замечательную картинку, которая меня уже ждет.
Впервые в жизни я так целеустремленно занималась именно портретами. Я всегда любила движение и считала, что двигается, конечно же, тело, руки, ноги… Но на самом деле, если приглядеться, в непрестанном, но незаметном простому глазу движении находится именно лицо. Видоискатель дал мне возможность открыть эти едва заметные колебания света и тени.
Я решила сделать портреты всех детей в школе, каждый день выбирала двоих или троих и следила за ними издалека. Сегодня я решила сфотографировать трех наших новеньких, они все еще напуганы и жмутся по углам. Маленькие пичужки, примостившиеся на веточке жизни, они еще не оперились, у них нет крыльев, чтобы летать самостоятельно, поэтому они постоянно чувствуют себя на краю бездны. Я сфотографировала их вместе и хотела потом снять каждую по отдельности. Но не удалось. Две из них словно примагничены друг к другу, они или держатся за руки, или прижимаются плечо к плечу, или соприкасаются носками туфель. Неразлучники, как попугайчики, которые всю жизнь вместе. Я ходила вокруг них, а они на меня поглядывали, вопросительно, но без страха. Они поняли, что я такая же, как они, мы спасаемся, нас спрятали в этом замке. По словам, которые я им прошептала, они разгадали наш общий секрет. Приглядываясь к ним, я им улыбалась, потом сплясала индейский танец, шаг вперед – шаг назад, а потом постаралась подружиться, рассказала, как фотографировала хозяев фермы в их самой нарядной одежде солнечным воскресеньем под огромным дубом, которому не одна сотня лет.
Я пробудила в малышках любопытство, а сама все кружила вокруг них, то подходила совсем близко, то отходила подальше. И осталась довольна фотографиями, которые сегодня сделала. Фотоаппарат позволил приблизить принцесс-недотрог, а мне удалось заставить их улыбнуться, изображая, как бурчал по-медвежьи фермер, как неподвижно застыла вся семья, ожидая вылета птички. Я все преувеличила, возможно, даже слишком, но я их рассмешила, а это главное! Три раненых пичуги развеселились.
Перемена кончилась, и я вернулась к своей группе, на прощание подмигнув всем троим.
Мне хочется научить своих ребят смотреть, и я принесла в класс китайскую фарфоровую вазу из библиотеки. На ней с большим изяществом нарисованы прихотливые деревья и венценосные журавли. Я не знаю, старинная она и очень дорогая или, наоборот, дешевая подделка, но дело не в этом, она красивая, эта ваза. Я попросила детей подойти и рассмотреть все рисунки, а потом описать ее словами как можно точнее: из чего она сделана, цвет, форму, что нарисовано. Задание трудное, но ребята охотно на него откликнулись, им хотелось, чтобы я была довольна. Они меня любят, им со мной хорошо. Веселее, чем с ворчливыми совами. Я слушала и записывала все, что они о вазе говорили, а потом продиктовала каждому одну из его фраз, чтобы он ее тоже написал. Тем, кто еще не освоился с письмом, я помогаю, а тех, кто уже может справиться сам, подбадриваю. Исправляю орфографические ошибки. Во всяком случае, стараюсь. По части грамотности я не слишком большой специалист. Но у меня под рукой словарь, если надо, сразу проверяю. Надеюсь, что и с грамматикой не наделала много глупостей. Я заставляю себя каждый вечер выучивать грамматическое правило, а потом мы его разбираем в классе, но я никогда не уверена в себе и уж точно собой не горжусь.
