Война Катрин - [35]
Мне понадобилось не больше часа, чтобы дочитать книжку до конца. Я подняла голову. Дальше что? Решили два примера, повторили хором таблицу умножения. Что же я буду делать в этой школе? Книгу для чтения я прочитала от корки до корки, четыре действия арифметики изучила давным-давно. И вообще, чему может научить такая дурында? Латынь в монастыре Святого Евстафия была увлекательнее, чем уроки этой дурынды. Ей, похоже, даже в голову не приходило, что шестилеткам за старшими не угнаться, тем более если она не дала себе труда обучить их чтению и письму.
Услышав, как мадемуазель Арманда распекает кого-то из младших за невнимательность, я всерьез задумалась, что с Алисой мне придется заниматься самой, иначе она забудет и то немногое, чему успела научиться у сестер. Сама буду учить ее читать и писать. А что касается здешней школы, у меня уже не было никаких сомнений: впереди одна тоска, и сколько она будет длиться, неизвестно. Так что в моих же интересах найти себе занятие. Но про себя я все-таки надеялась, что в один прекрасный день ко мне снова вернется радость учиться и узнавать новое, как было в Севре, единственном месте, где поверили в мои способности.
Первая перемена длилась чуть ли не час. Мадемуазель Арманда явно не была трудоголиком, на перемене она отдыхала и наводила красоту. А нас с Алисой окружили ребята и стали расспрашивать, кто мы такие. Откуда приехали? И зачем? И на чем? А что, Марсель не слишком сердитый? Он бурчит, как медведь, и с ружьем, бывает, ходит. А мы умеем играть в бабки, в классики, в почту? А зайцев ловить? Мы едва им отвечали, почти ничего не рассказали, и они быстро от нас отошли. Но переговаривались очень громким шепотом так, чтобы мы их слышали: «Ишь, городские цацы, задрали нос!» Через пять минут они уже носились по двору, играли в какие-то шумные игры, оставив нас с Алисой спокойно сидеть на скамейке. Алиса попросила меня потихоньку спеть ей песенку, которую я пела ей вчера. Я спела. Сидя рядышком, мы с ней набирались мужества и старались не выказать чувств, которые нас обуревали. Я сидела и думала: что я здесь делаю? И надолго ли меня хватит?
Пока нас допрашивали здешние мальчишки и девчонки, мадемуазель Арманда поднялась к себе, уселась возле окна и стала спокойно пить кофе, листая журнал с киноактерами. Весь двор был у нее на виду, и она сама в позе кинозвезды на виду у всего двора. Она позвала нас с Алисой к себе, и мы стали подниматься по лестнице на второй этаж. Нам совсем не хотелось к ней идти, нам было почти что хорошо на нашей скамейке после того, как все оставили нас в покое, но не могли же мы не послушаться новую учительницу? Не успели мы открыть дверь и войти в квартиру, как она уже опять начала свою болтовню, подвигая нам табуретки. Обращалась она исключительно ко мне, как будто Алиса исчезла.
– Ты кажешься умнее, чем здешняя деревенщина. А в кинематограф ты когда-нибудь ходила? Обожаю актрис – роковых женщин, они такие соблазнительные, такие неотразимые! Ах, эти длинные черные платья с разрезом и глубоким декольте! А перчатки выше локтя! А манера курить сигареты с мундштуком? Это что-то неподражаемое! Ничего не знаю шикарнее жеста, каким они закуривают. Вот закончится война, непременно заведу себе мундштук и начну курить. Драма моей жизни в том, что я ни разу не была в кино. Но могу сказать без ложной скромности, что знаю обо всех шедеврах последних лет: в «Сердцееде» снимался красавец Жан Габен, такой крепкий мужественный здоровяк, а Мирей Бален играла красавицу-авантюристку. В «Приливе сил» играл Фернандель, очень смешной актер с лошадиной челюстью. А в «Северном отеле» – Арлетти, у нее выговор точь-в-точь как у парижского уличного мальчишки. Я читаю все, что могу найти об этих необыкновенных людях! Все они так далеки от серой заурядной жизни. Когда перееду в город, буду каждую неделю смотреть новый фильм, буду лично следить за всеми новинками. А если когда-нибудь попаду в Париж, то пойду в «Арлекин» в первом округе. На этот случай я куплю себе черное платье и ажурные чулки. Явлюсь туда под руку с банкиром, за которого, если повезет, к тому времени выйду замуж. А пока я покупаю все журналы, какие только могу найти, вырезаю из них портреты моих красавцев и наклеиваю в особую тетрадь, иногда во время переменок, но чаще по вечерам, когда наконец избавляюсь от грязных голодранцев, которым в жизни ничего не светит.
