Война Феникса - [15]

— День второй, — Гордон сидел на том же фоне, держа в руках кружку с кофе, иногда потряхивая головой. На секунду он застыл, моргнул и улыбнулся. — Слушал Грига, друзья. Великолепное звучание. Я заказал себе еще одно устройство, мы вскроем его и посмотрим, как оно устроено. К моему позору, я уже скачал принципиальные схемы нейрофона, выложенные производителем в свободный доступ, распечатал их, разложил на столе, и признаюсь, ни черта не понял. Нет, я, конечно, разбираюсь в системотехнике, но то, что начерчено на бумаге, и то что реально происходит в моем черепе, это две большие разницы.

— День третий, — Гордон был все еще бодр и весел, но под глазами инженера начали появляться тени. — Сегодня я померил температуру Била, проверил его кал и мочу. Животное выглядит великолепно, однако, когда я попытался вынуть нейрофон из его уха, у меня ничего не вышло. Странно, но устройство погрузилось в слуховой проход настолько глубоко, что вытащить его самостоятельно попросту не представляется возможным. Сегодня я позвоню моему старому приятелю, Фергюсону, он ветеринар с обширной и продолжительной практикой. Он мне поможет.

— День четвертый, — инженер был хмур и растерян. На его щеках проступила щетина, а тени под глазами стали более заметны. — Четвертый день моей жизни с нейрофоном, привел к странному умозаключению. Я совершенно не хочу его снимать. Для меня это стало противоестественным, крамольным, почти недопустимым, — Питер поднес ко рту кружку с кофе и сделал жадный большой глоток. — Сегодня утром курьер привез мне еще одно устройство, я вскрыл его так аккуратно, как мог. Для этого потребовался алмазный диск. Когда передо мной предстали внутренности этого малыша, я понял, что приведенная схема и реалии несколько расходятся. В оригинальном устройстве нет небольшого контейнера с разводами по краям. В документации к устройству написано, что это технологическая доработка, обеспечивающая повышенную отказоустойчивость, и что она подверглась новой сертификации. Копии документов предлагается посмотреть на сайте. Я их увидел, все чисто.

— День пятый, — на Питера смотреть было больно. Весь дерганый, нервный тик искажает уголки глаз, тени под глазами больше похожи на кляксы. — Это пятый день эксперимента, и мысль о снятии нейрофона не дает мне покоя. Я не могу ни спать, ни есть. Я буквально насильственно впихнул в себя, да, именно впихнул, два сэндвича и запил их чаем, крепким и сладким, чтобы мозг работал быстрей. Когда я попытался снять устройство, то тоже не смог его увидеть. Оно глубоко внутри моей головы. Мне нужна помощь, как медицинская, так и психологическая. Сегодня приедет Фергюсон.

— Извините за небольшую задержку, — на этот раз Гордон был чисто выбрит, свеж, но так же нервозен. Рядом с ним сидел блондин с прямым, почти под линейку носом, густыми бровями, сросшимися на переносице, и тонкими, будто нити, губами. — Я отсутствовал неделю, и обстоятельства были крайне уважительные. У меня был нервный срыв. Мой друг, Фергюсон, попытался извлечь гаджет из моего уха, но вместо этого я напал на него. Слава богу, он боксер и вырубил меня с одного удара. Передаю слово ему.

Блондин на экране хмуро кивнул.

— Я Билл Фергюсон, провел операцию по извлечению из правого уха Питера Гордона устройства под названием нейрофон и могу утверждать, что, помимо психического воздействия, оно активно вступает в физический контакт. Вот снимки, которые удалось получить.

На экране мелькнул снимок чего-то расплывчатого.

— Скажу одно, — Гордон хмуро кивнул. — И это может показаться вам бредом, но в голове у вас нечто такое, что может только присниться в кошмаре. Привыкание зависит от моральной составляющей и того, насколько глубоко проникнет вам в голову эта дрянь.

Прохоров пощелкал по папкам, но больше видеофайлов не нашел.

— Где остальные файлы?

— Нету, — Краш уже пришел в себя и теперь раскачивался из стороны в сторону, на манер маятника, постоянно рискуя упасть. — Это все, что я смог найти.

— Рассказывай.

— Что?

— Все. Твоя версия. Как ты нашел Гордона, что он от тебя хотел. Зачем ты обыскивал его труп и почему ты вообще тут сидишь, такой бешеный?

История Ивановича была захватывающей. Краш бедствовал, и потому он частенько сидел в дипнете, халтуря за лишнюю сотку баксов. Светиться он не хотел, действовал аккуратно. Он был настолько замкнут в своем новом мирке, что выходил за забор исключительно пополнить запасы провизии. Работу в городе Иванович бросил, а кроме как взламывать чужие аккаунты и строчить бесконечные строчки кода он ничего не умел, и потому относился к своему занятию со всем старанием, на которое был способен.

Халтуры у Краша были простые, в основном связанные с ревнивцами, желавшими покопаться в личной переписке своих супругов. Эта категория людей щедро платила за услугу, и двух-трех шабашек в месяц хватало, чтобы не «протянуть ноги» с голоду. Краш был анонимом, полным, абсолютным. За те долгие годы, что он скрывался от бандитов, он научился виртуозно заметать следы в сети либо не оставлять их вовсе. Были у Ивановича и принципы. Он не лез на рожон, отказываясь от корпоративного шпионажа, и пуще смерти боялся «халтур», связанных с правительственными и частными некоммерческими организациями.