Война - [104]

Раненая нога стала неметь. Кожа на ягодице лопнула, из нее торчал зазубренный осколок. Игорь попробовал вытащить его, но он сидел крепко. Повезло еще, что граната была от подствольника – осколку не хватило силы пробить ногу насквозь. Если бы была эргэошка[40] или, не дай Бог, эфка[41] – на выходе вырвало бы кусок мяса размером с кулак.

Появилась боль. Мокров послал бойца из своей тройки к командиру – у Грушева всегда с собой был спирт. Хотелось хлебнуть глоток.

Боец вернулся через полминуты. Сообщил, что Грушев убит – осколок от «мухи» попал ему прямо в затылок. Связист, который был рядом с командиром, от этого же взрыва словил больше десяти осколков в рацию. Только она и спасла, а то были бы они все у связиста в спине, но связи больше нет; артиллерист уже почти умер, Сашка в очень тяжелом состоянии, ранения почти у всех…

В Ханкалу Мокрова с Сашкой везли одним бортом. Сашка потерял очень много крови, ослаб. Сразу с борта его унесли на операционный стол. А потом на операцию отправили и Игоря.

– Резали под местным наркозом. Собственно, даже и не резали – хирург просто взял осколок щипцами и вытащил его вместе с куском мяса. Края у осколка зазубренные, и он, когда через ногу шел, грамм пятьдесят по дороге нацеплял. Я думал, мне мое мясо обратно как-то прилепят – это все-таки мое, а хирург его в тазик просто стряхнул и осколок мне протягивает – на, мол, на память.

Привезли в палату, поставили капельницу. А через несколько часов в эту же палату определили и Сашку. Он был очень слаб, бледен, но в сознании и даже бодр. Пытался шутить. После операции и переливания крови ему стало намного лучше. Игорь даже подумал: хорошо, что и его ранило вместе с Сашкой – вместе служили, вместе в госпитале лежат, вместе домой поедут.

На следующий день Игоря отправляли во Владикавказ. Сашка к тому времени совсем очухался. Но был все еще нетранспортабелен. Поэтому Игорь улетал один, а Сашка оставался.

– Все будет в порядке, Сашка. Держись.

– У нас и так все в порядке, – улыбнулся тот белыми губами. – Мы живы.

– До встречи в Воронеже.

– Да. До встречи.

Во Владике Мокров пробыл недолго: по этапу его отправили дальше, в Новочеркасск. Ханкала, Владик – госпиталя пересыльные, там тяжелораненых не держат. А Новочеркасск – совсем тыловой госпиталь, где Мокров должен был выздороветь окончательно.

Там он провалялся около месяца.

– Чтобы рана не гнила, ее каждый день надо чистить, – рассказывает Мокров. – Делается это очень просто: бинт сворачивают в трубочку и пинцетом, как шомполом, протаскивают через дырку несколько раз. Представляешь, по живому. Когда в первый раз чистили, я врачу чуть по очкам не съездил – боль адская. А как начали привозить тех, кто в бэтээрах горел… Их каждый день по два раза перевязывали – старые бинты со спины отрывают вместе с мясом, они кричат… После этого я уже даже и не мычал. У меня-то, оказывается, так, царапина. Даже стыдно было за такое ранение.

Чего только ни насмотрелся Мокров за это время. Был у них в госпитале один парнишка, которому в ногу попало одиннадцать пуль. От костей почти ничего не осталось. Но ногу ему врачи не отрезали, сумели собрать. Даже говорили, что будет ходить. Был еще один – бэха переехала его почти напополам, прямо по тазу. Раздавило все – кости, внутренности, мышцы. Он был весь в дренажных трубках и в шарнирах, таз ему собрали по кусочкам. Сгоревшие, разорванные, раздавленные, без рук, без ног, без глаз…

Потом привезли одного капитана с дырой в груди. Его положили в палату к Игорю. Капитан начал рассказывать, как его ранило: шел со спецназовцами на корректировку, нарвались на «чехов»… История показалась Игорю знакомой.

– Где ранило-то?

– Там-то и там-то.

– Так ты ж с нами был!

Обрадовались встрече как старые знакомые. Поговорили, повспоминали. Капитан сказал, что все это время был в Ханкале. Игорь решил спросить про Сашку: все это время ничего о нем не знал.

– Слушай, Сашка Каразанфир – не слышал про такого?

– Как же не слышал, мы с ним в одной палате лежали. Он ведь тоже в том бою был, верно? Умер он. Через несколько дней умер.

О чем дальше говорил капитан, Игорь уже не слышал. Сашка умер… Как это? Сашка умер…

Каменистая Сахара закончилась на четвертый день, опять потянулись пески. Ногам стало легче, а идти – труднее. Ноги вязнут, песок забивается в берцы и стирает кожу. Вот и еще один урок: если придется воевать где-нибудь в Средней Азии, обязательно нужно иметь при себе две пары берцев – горные и обычные. Проверка формы на прочность – одно из условий тренинга.

Но в песках уроки выживания стали интересней. Как найти воду, как ориентироваться, как не получить тепловой удар, как расходовать меньше влаги. Самое сложное – ориентирование. Здесь же, в пустыне, ничего нету, куда ни глянь – один песок до самого горизонта. Впрочем, умели же наши предки как-то плавать по океану вообще без всяких приборов, ориентируясь только по солнцу и звездам.

На пятый день прошли километров восемьдесят. Больше двух третей пути. Осталось-то всего ничего. Ладно, и не такое выдерживали…

Через два месяца после ранения Игорь уже снова был в Чечне. Опять рейды, поиски, зачистки… Опять бои, потери.