Война Алой и Белой розы - [23]
Он нашёл короля на западной стороне крепостной ограды. Прислонившись к стене, король смотрел вдаль, на вершины Пеннинских гор[43]. Увидев запыхавшегося Уорвика, он обернулся и тепло поприветствовал гостя:
— Вот это да, а я, кузен, сегодня и не ждал вас. Ваша Светлость явно куда-то торопится. У нас что, новый мятеж где-нибудь начался?
Уорвик предпочёл не замечать иронии и отрывисто проговорил:
— Я был бы признателен, если Ваше Величество отправитесь со мной. Мы сию же минуту едем в Миддлхэм.
— Боюсь, не получится, милорд, — мягко ответил Эдуард.
Уорвик сделал шаг вперёд.
— Вашего мнения я не спрашиваю, кузен, — негромко сказал он. Лицо его окаменело, в нём читалась открытая угроза, но взгляд оставался спокойным и неподвижным.
— Это я понимаю. Но, может, вам стоит поговорить с графом Эссексом? Он внизу, отдыхает в большом зале. Там с ним Хауард и Маунтджой. Боюсь, что ваши планы станут для них совершенным сюрпризом.
Уорвик буквально застыл на месте, не в силах произнести ни слова. В этот момент с ближайшей крепостной лестницы вихрем слетел Фрэнсис Ловел и бросился к королю:
— Сир, к нам едут герцог Бэкингем и милорд Арундел.
— Спасибо, Фрэнсис, — спокойно сказал король, и только сейчас юноша заметил, что он не один.
Всё ещё тяжело дыша, он пробормотал слова извинения и собирался было уйти, как его пригвоздил к месту ледяной, но ровный голос Уорвика:
— Одну минуту, Фрэнсис.
Юноша остановился, вопросительно посмотрел на графа и неуверенно сделал шаг в его сторону.
— Милорд? — Сердце Фрэнсиса колотилось изо всех сил, но ему и в голову не пришло хотя бы взглядом просить Эдуарда о помощи. Неисправимый реалист, он знал, что таковой не будет.
Приблизившись к Фрэнсису, Уорвик схватил его за плечи и развернул лицом к солнцу.
— А я как раз вспоминал тебя, Фрэнсис. Когда Его Величество несколько дней назад уезжал из Йорка, я тебя с ним не видел. Не откажи в любезности сказать, чем ты занимался?
Фрэнсис открыл рот, помолчал, словно решая, что сказать, затем откашлялся и дерзко заявил:
— По девицам ходил.
Ничего лучшего ему в голову не пришло.
— Не пытайся играть со мной в игры, мальчишка. Что тебе понадобилось в Йорке? — сурово повторил граф.
Фрэнсис неожиданно покрылся румянцем. Так захотелось бросить в лицо этому графу Уорвику, что не ему, выскочке из Йоркшира, чей род не насчитывает и двух поколений, вышедшему буквально из грязи в князи, поучать потомка баронов Ловелов, которые владели землями с далёких времён нормандских завоеваний[44]. С трудом подавив в себе это желание, Фрэнсис сказал:
— После того как Его Величество уехал из Йорка, я час провёл в Голубятне. Там есть девица, её все зовут Грязнуля Долли, она должна меня запомнить. Почему бы вам прямо её и не спросить? Так и называйте её — Грязнуля Долли, ей это нравится!
— Фрэнсис! — прозвучало хлёстко, как удар кнута, и речь юноши оборвалась. Фрэнсис уловил резкое движение руки Уорвика, инстинктивно попытался увернуться, но тут же ощутил на плече тяжёлое прикосновение. Его с силой прижали к стене. Он задрожал всем телом, закусил нижнюю губу, пытаясь сдержать слёзы. Ему было страшно — граф, похоже, готов был сбросить его со стены. Все молчали. Фрэнсис слышал над собою ровное дыхание Уорвика и ощущал на себе его взгляд. Лицо графа превратилось в маску с остекленевшими глазами. Уорвик резко оттолкнул юношу.
— Можешь идти. Но будь готов, я скоро пришлю за тобой.
Эдуард всё ещё стоял прислонившись к парапету. Казалось, он всецело был поглощён золотым кольцом, которое вертел на большом пальце. Он вроде и не заметил поспешного ухода Фрэнсиса. Но едва шаги юноши затихли, сказал абсолютно равнодушно:
— Я совершенно с вами согласен, кузен. Непростительное поведение. — Он искоса посмотрел на Уорвика и продолжал тем же тоном: — Я и понятия не имел, чем он занимался, пока мы были в Йорке. Если он действительно ходил в этот вертеп, как они его там называют, Голубятня, что ли, то могу лишь выразить сожаление, что уделял ему так мало внимания, пока мы были рядом. Ведь он там свободно мог заразиться, а то и горло, глядишь, перерезали бы…
— Кузен, — спокойно проговорил Уорвик, — разве я так похож на дурака?
Выковыряв из стены кусок извёстки, Эдуард бросил его вниз и стал наблюдать, как он летел и шлёпнулся в ров с водой, подняв брызги.
— Ну что вы, милорд, мне и в голову такое не могло прийти, — неторопливо вернулся он к разговору. — Но боюсь, если вы устроите налёт на злачные места Йорка в поисках шлюхи по имени Грязнуля Долли, именно так вы и будете выглядеть. — Уорвик крепко сжал зубы, а король неторопливо продолжал: — Не забывайте о своём достоинстве, милорд. Подумайте, как эта история может прозвучать в Лилле, при дворе герцога Бургундского, который вам далеко не друг. Будут говорить, что граф Уорвик позволил своему кузену проскользнуть между пальцев и затем ещё обвинил его в своих собственных упущениях. Подумайте и о своих врагах при дворе Людовика: там тоже будут с удовольствием смаковать эту историю, ведь, как вы знаете, у Людовика своеобразное чувство юмора. Ну и наконец, лондонские стихоплёты тоже не упустят шанса, уж они-то конфетку сделают из этой истории.
