Вот пришел папаша Зю… - [45]

Раиса Максимовна, не ожидая, что ей придётся отчитываться за свои продукты перед соседями, растерялась.

— М… м… По случаю достала. Зашла в маг… в лавку, а там как раз ветчину выбросили, представляете?

— Давка была, небось? — сочувственно спросила Харита Игнатьевна.

— Да уж, пришлось постоять.

— И в вашем помойном ведре импортные упаковки валяются, — подозрительно заметила Серёгина. — Вчера банку из-под оливок видела.

— Это где же вы, Раиса Максимовна, такую лавку надыбали, что как ни прийдёте, вам импортный товар выбрасывают? — поинтересовалась Харита Игнатьевна. — Может, адресочек подскажете?

Раиса Максимовна испугано стрельнула глазами на восседающего у своего стола Вовчика Железо. Тот ковырял в зубах спичкой и был, казалось, ко всему безучастен. На самом деле по своей закоренелой привычке он всё сёк. Малейшие детали. И вопросы-ответы этих вобл сёк, и как Гробачиха глазами стреляет.

«Тэ-эк… очень интересно… Откуда это у простого советского пенсионера импортные продукты водятся? — разгрызая мощными челюстями ароматную спичку, размышлял он. — Это дело нужно проследить…»

А Раиса Максимовна, оскорбившись пуще прежнего, сосредоточилась на заливке яйцами обжаренных кусочков ветчины.

«Вот стервозные бабёнки, привязались, — думала она. — Нужно будет в комнате электроплитку поставить, там готовить. И как это упаковки от продуктов очутились в кухонном ведре? Наверное, Ми подвёл: он бывает таким рассеянным».

Выходя из кухни с шипящей сковородкой, Раиса Максимовна столкнулась с Наиной Иосифовной в переднике, идущей готовить завтрак для своей семьи.

— Здравствуйте, Наина Иосифовна, — промычала ей из-за повязки Раиса Максимовна.

Наина Иосифовна не поняла, но догадалась, что с ней, наверное, здороваются, и вежливо ответила.

«Всё-таки передник госпоже Ёлкиной идёт гораздо больше, чем драгоценности», — с иронией подумала Раиса Максимовна.

Ну какая Наина первая леди? Настоящей первой леди была только она, госпожа Гробачёва. И не скоро ещё будет у нас первая леди, равная ей. О, она просто рождена, чтобы быть первой. Во всём первой!

— А почему Раиса Максимовна в повязке, она не заболела? — обеспокоено спросила Наина Иосифовна у соседей.

— Заразиться боится, — поджав губы, объяснила Серёгина. — От нас микробы летят.

— Гы-гы-гы! — заржал Вовчик Железо, сверкая фиксой при кухонной лампочке.

Он любил иногда сидеть на кухне среди женщин, готовящих еду. Он восседал на своём высоком деревянном табурете, опершись о крашеную стену и посасывая спичку. Среди женщин он расслаблялся, чувствуя себя царьком. Он видел, как они косились на него от своих кастрюль и начинали говорить тише. Он любил, чтобы его боялись. Как боялась тихая его подружка Нинка, исправно и тихо его обслуживающая. Она тихо впорхала на кухню, не поднимая блеклых глаз, торопливо готовила что-нибудь и тихо уносила в комнату. Тихо юркала в ванную поздней ночью и бесшумно стирала его пожитки. Никто никогда не видел, чтобы она проходила в туалет или ванную днём. Так же тихо, не пикнув, она ублажала своего рычащего и сопящего кавалера. И, счастливая, растворясь в коммунальном коридоре, возвращалась домой — тоже в коммуналку, где жила с больной матерью в одной комнате, заставленной фикусами в огромных эмалированных кастрюлях.

Однажды Вовчик, видя, как его подружка откровенно трясётся перед ним, прижал её к шкафу и догадался:

— Боишься меня, Нинк?

Та испуганно и согласно кивнула.

— Это хорошо, — удовлетворённо сказал Вовчик и загоготал.

— Утром сообщение в «Новостях» было: в Китае землетрясение, — с сочувствием сказала Наина Иосифовна. — Очень много жертв и разрушений.

— Где, в Китае? — переспросил Вовчик Железо. — А, китайцев не жалко: их и так много.

— Как вы можете так говорить? — возмутилась Наина Иосифовна. — Они ведь тоже люди.

— Кто?! Китайцы?! — искренне удивился Вовчик.

Тут на кухню вошли возбуждённые и обеспокоенные сёстры.

— «Маяк» передал: в Тель-Авиве при посадке потерпел крушение самолёт! — с сильным чувством сообщила Ирина.

— Все пассажиры и экипаж погибли, — трагическим голосом возвестила Ольга. — Сто семьдесят шесть человек! Были дети!

— Это в Израиле, что ли? Так там евреи, — сообразил Вовчик и широко зевнул: — Жидов не жалко.

— Вы чудовищное животное! Вам не место на этой земле! — патетично воскликнула Ирина. — Вы недостойны носить гордое имя — «человек»!

— Уйдём, Ирина! — взяла сестру за руку Ольга. — Ты же видишь, нас здесь никто не понимает. Им недоступны возвышенные чувства! Им недоступна духовность!

Сёстры презрительно и надменно окинули всех взглядом и удалились, так и не вскипятив чайник.

— Они у нас духовные, футы-нуты, — едко произнесла Харита Игнатьевна и, пользуясь отсутствием Раисы Максимовны, закурила. — Мы их недостойны.

— А на прошлой неделе пароход возле Одессы затонул, — продолжила Ниловна информационный выпуск. — Погибло то ли восемьдесят, то ли сто.

— Возле Одессы? Так это ж хохлы, — вычислил Вовчик. — Хохлов не жалко: они у нас Крым оттяпали.

— Ничего, у турок Крым отвоевали, и у хохлов отвоюем, — оптимистично заверила Харита Игнатьевна.

— Владимир, а вам хоть кого-нибудь бывает жалко? — не выдержала Наина Иосифовна.