Вот пришел папаша Зю… - [43]

— Не знаю! — огрызнулся Лёша.

— Их можно продать! — догадался Борис-младший.

— Ну и кто же их будет продавать? — поинтересовалась Татьяна.

— Что ж, я, наверное, — вздохнула Наина Иосифовна.

— Ещё не хватало! Мама! — вскипятилась Татьяна. — Мы тебе этого не позволим!

Воцарилась минутная пауза.

— Боря… — нерешительно начала Татьяна, обращаясь к сыну. — Молодёжь, между прочим, бизнесом не брезгует заниматься… Продавать там чего-нибудь…

— Да! Сейчас! — встрепенулся Борис-младший. — Я утюгами торговать пойду! Ну ты даёшь, ма!

— А что? Ребята твоего возраста…

— Да ты чего, мам? Да меня сокурсники увидят…

— Танюшка, ну ничего страшного, если я выйду постою, — опять робко предложила Наина Иосифовна. — А отцу мы ничего не скажем. Он и знать не будет.

— Нет, мама!

— Но ведь нам не на что жить!

Разозлённая Татьяна схватила мешок с утюгами и выскочила на улицу.

— Вон, гляди, Татьяна Доченко, дочь Ёлкина, с утюгом стоит, — услышала она вдруг вполголоса сказанную фразу. — Продаёт, что ли?

Татьяна увидела толстую тётку, показывающую на неё пальцем мужу.

— Где? — остановился муж.

— Да вон, бестолочь! Не туда смотришь!

Бестолочь повернул голову в нужном направлении и встретился с Татьяной глазами. Татьяна отвела взгляд в сторону.

«Как в зверинце, — подумала она. — Чёрт бы их всех побрал!»

Покупатели к утюгам не подходили. Зато подошёл молоденький сержант милиции, козырнул:

— Татьяна Борисовна?

— Н-ну? — отозвалась Татьяна, уже всё понимая.

— Вы знаете о том, что торговля с рук здесь запрещена?

— Что вы говорите? Это очень интересно!

— По закону я должен вас отвести в отделение милиции, оштрафовать и конфисковать товар.

— Конфисковать мои утюги?! А вы знаете, что это зарплата моего мужа за полмесяца работы? А вы знаете, что нам жрать нечего?

— Меня это не касается. В этом месте торговля с рук запрещена.

— А где торговля с рук не запрещена? — Татьяна решила сменить тон, понимая, что конфликтовать с милицией лучше не надо.

— Меня это тоже не касается. Я не знаю. Знаю, что здесь запрещена, и всё. Штраф десять рублей.

— Товарищ сержант, — попросила Татьяна, — не нужно меня в отделение милиции с конфискацией. И штраф не нужно. Я больше не буду. В этом месте. Честное слово.

— Ну хорошо, Татьяна Борисовна, лично для вас, — смилостивился милиционер. — К тому же, учитывая, что вы первый раз. Идите. Привет Борису Николаевичу. Но если ещё раз увижу — пеняйте на себя.

— Спасибо, товарищ сержант! — истово прошептала Татьяна. — Больше не увидите. Никогда. Обещаю! — А про себя подумала: «У, мент поганый! Взятку вымогал, небось».

Она взвалила на плечи мешок с авансом мужа, соображая, куда бы ей податься.

«Выйти бы сейчас на Красную площадь, да крикнуть гуляющим там иностранцам: «Смотрите, до чего коммунисты довели народ! Сообщите это всему миру! Нас изводят, нас уничтожают! Мы превращаемся в животных! «Завоевал бы нас кто-нибудь, что ли? Ведь нас сейчас бери голыми руками. И надёжного тыла, как в Отечественную, у страны не будет».

Татьяна спустилась в подземный переход. Как обычно, здесь было шумно: кто-то бренчал на гитаре, подвывая a la «авторская песня», кто-то на скрипочке душещипательно выводил полонез Огинского. Вдруг у киоска с сувенирами Татьяна увидела знакомую фигуру, и кровь бросилась ей в голову: это был Михаил Сергеевич Гробачёв! На шее у него висел плакатик «Подайте бывшему президенту СССР», а в руках он держал шляпу. Тут в переход спустилась стайка иностранцев. Они окружили Гробачёва и загалдели на своём иностранном. В шляпу щедро посыпались «зелёные».

«Вот бизнес, так бизнес! — искренне позавидовала Татьяна. — Может, и мне бы подали?»

Нет, нужно продавать утюги. Татьяна перекинула мешок на другое плечо и подалась на Тушинский рынок.

Возле рынка, образуя живой коридор, в два ряда стояли торговки, держа в руках свой нехитрый товар.

«Коллеги!» — с иронией окрестила их Татьяна, выискивая себе место в цепочке.

— Подвиньтесь немножко, пожалуйста, — вежливо попросила она двух женщин в цепочке, намереваясь встать между ними.

— Куда это мы должны двигаться? — огрызнулись те. — Здесь и так тесно. Идите в другое место!

— Подвинешься! — рассвирепела вдруг Татьяна и толканула мешком с утюгами торговок так, что те дружно разлетелись в разные стороны. Она прочно заняла своё место в цепочке.

— Нет, вы посмотрите на неё! — попыталась воззвать к коллегам обиженная торговка футболками. Но, оценив весовые категории свои и новенькой, замолчала.

Другая подвинутая торговка держала в руках финскую гладильную доску, и Татьяна опасливо на неё покосилась. Но торговка доской, видимо, решила, что терять времени на драку нечего, работать надо.

«На рынке побеждает сильнейший, всё правильно, — подумала Татьяна, поставила у ног мешок и вытащила из него утюг. Покосилась на гладильную доску: — А мы сочетаемся».

У соседней торговки пожилые супруги купили её финскую доску.

— И утюжок возьмите, — предложила Татьяна.

— Спасибо, но у нас «Тефаль», — гордо сказала жена.

— «Тефаль» думает о нас», — процитировал муж старый рекламный ролик.

«Кто бы обо мне подумал», — вздохнула Татьяна.

— Наши утюги жгут! — обличительно сказала жена. — К ним прилипают ткани! И гладить нужно через тряпочку — ужас!