Вот пришел Кандимен - [11]

Муж. Ну я и прикинул — а может, он прав? Годик-другой… время все лечит. Деньжата у меня кое-какие водились… можно было попробовать. (после паузы) Если бы не этот легавый сукин сын, твой муженек!

Жена. Джеймс Бонни… подлый шакал. Жаль, что я не прибила его до смерти еще тогда, в самом начале. Только легавым он не был, Калико. Подлец — это да, но не легавый. Он держал черепашью ферму в Нью-Провиденс, тем и жил.

Муж. Как бы не так! Ферма-фермой, но заодно он подрабатывал осведомителем у губернатора Роджерса. Знала бы ты, скольким хорошим парням сплел твой Джимми пеньковые воротники!.. Я думаю, что и нас с тобою арестовали в обмен на чью-нибудь голову. Мол, посадите под замок мою жену-прелюбодейку, а я вам за то расскажу, в какой бухте скрывается бриг Черной Бороды. Что-нибудь в этом духе. Вот нас и прихватили.

Жена. Ага… (задумчиво) ну тогда все становится понятней… Ах, Джимми, Джимми… Смотри, как он все рассчитал! И я уже не та — так, зареванная несчастная баба вместо прежней лихой дуэлянтки. И Чидли Баярд в отъезде. И Калико Джек — без шлюпа и без команды… бояться некого. Одного он не знал — что губернатор Роджерс мне должен.

Муж. Должен? Чего это вдруг? Губернатор? Тебе?

Жена. (неохотно) Да была там одна история… неважно.

Муж. Отчего ж неважно? Расскажи.

Жена. Как-нибудь потом.

Муж. Когда потом? Еще лет через триста? Расскажи сейчас.

Жена молчит. Муж грохает кулаком по столу.

Муж. Эй, Анна Бонни! Ты, конечно, мною вертишь, как хочешь. Но и я тебя знаю, как облупленную. И я не люблю, когда ты молчишь так, как сейчас. Я тут же начинаю воображать себе всякие разности. Так что лучше расскажи, а то хуже будет.

Жена. Ладно, ладно. Черт с тобой. Тебя же берегу, дурак… (замолкает)

Муж. Говори!

Жена. (вздыхает) Помнишь, где-то за неделю до ареста мы сидели в таверне "Два Якоря"?.. Ну когда началась драка?..

Муж. Да как можно это упомнить? Мы каждый вечер сидели в "Двух Якорях", и каждый раз там была драка!

Жена. Да нет… Тогда как раз пришел галеон «Виктори» из Портсмута, и в таверне было полно свеженьких английских офицеров.

Муж. Ну?

Жена. Один из них был совсем безусый дурачок, ребенок лет восемнадцати.

Муж. А… погоди-ка… теперь вспоминаю. Но не этот ли «ребенок» убил в тот же вечер на дуэли… этого… ээ-э… как его… (прищелкивает пальцами, пытаясь вспомнить) ну…

Жена. (мрачно) Старину Гарнье.

Муж. О! Старину Гарнье! Ничего себе ребенок! Гарнье умел фехтовать как бог. Почти как ты в прежние твои годы…

Жена. А ты видел?

Муж. Что?

Жена. Как он убил Гарнье?

Муж. (недоуменно) Конечно, нет. Да и как я мог видеть? Они вышли вдвоем на задний двор, все чин по чину, а наутро там нашли труп. Как всегда. Необычным было только то, что на этот раз трупом оказался Старина. Ума не приложу — как он дал себя заколоть. Вроде и не пьян был.

Жена. Не более обычного. Мне пришлось изрядно повозиться.

Пауза. Муж изумленно смотрит на Жену.

Жена. (кричит) Ну что ты так на меня уставился? Да! Да! Это я заколола Гарнье, а вовсе не тот глупый молокосос! Я, вот этой вот рукой! Ну что ты так смотришь? Он был совсем мальчуган, и я подумала о его матери — каково ей будет расставаться с ним так скоро. Я сказала тебе, что мне надо навестить Пьера — он тогда болел. Вышла, обогнула таверну и поспела как раз вовремя.

Старина Гарнье никогда не убивал сразу. Сначала он всегда издевался — срезал пуговицы, оставлял царапины на щеках, колол в причинное место и вообще унижал как мог. И только потом, когда надоедало, вспарывал живот. Так он любил — не в сердце, не в горло, а в живот — чтобы смерть было помучительней.

Когда я подошла, мальчишка был уже без пуговиц и с царапиной на левой щеке. Он уже понял, что его ждет, но продолжал биться. Я приказала им сделать перерыв, и они подчинились. Гарнье — потому что знал обо мне не понаслышке, мальчишка — потому что был рад лишней минутке перед смертью.

Я сказала Гарнье, что он оскорбил меня, пролив мне вино на платье, причем сделал это раньше, чем завелся с мальчишкой, а значит, моя сатисфакция первее. Он заржал, как конь и сказал, что свою сатисфакцию я могу получить в канаве от Калико Джека и чтобы я убиралась и не мешала.

Тогда я вынула шпагу и сказала ему защищаться, потому что иначе я просто отрежу ему яйца. Он снова заржал. Он не верил, что я это всерьез. Я убила его первым же выпадом.

Пауза.

Муж. Зачем? Ты могла бы просто вынудить его уйти, оставив мальца в покое.

Жена. Нет. Тогда мальчишка остался бы униженным. Это был единственный выход — убить Гарнье. (после паузы, легко) А потом оказалось, что офицерика зовут Майк Ратклиф, и что он — родной племянник губернатора Роджерса.

Муж. (подозрительно) Когда это — потом?

Жена. (с досадой) Ах, Калико, да что ты такой душный? Потом — это потом! Важно, что к моменту суда губернатор уже точно знал, кому он обязан жизнью своего нежного племянничка. Почему ты думаешь, он нас отпустил?

Муж. (фыркает) Отпустил! Теперь это так называется? Если ты помнишь, он отпустил нас с условием, что ты в двухдневный срок возвращаешься к своему законному супругу Джеймсу Бонни.

Жена. Да, но согласись, что он с самого начала был на нашей стороне. Мой благоверный требовал казнить нас обоих — разве не так?