Вот брат твой!.. - [73]

Посвящая его в свои знания, Костя не сомневался, что их планы относительно Белуна совпадут. Да и о чем было спорить, когда дело было ясным: чем неделю, а то и две гоняться за медведем по тайге, лучше взять его без всяких усилий. Для этого нужно лишь подкараулить, когда егерь уйдет в обход, а там — дублетом по этому самому медведю, которому и убежать-то нельзя, поскольку на цепи сидит. Тут, правда, могла поднять хай егерская собака, но Костя знал, что Денисов чаще всего берет ее с собой в обход. Ну а окажется дома — особой помехи не будет: на собаку дублета не понадобится, одного патрона хватит.

Но Яшка озадачил Костю, сказав, что медведя убивать не будут. Надо увести его с кордона. Костя так и покатился от хохота. Увести! Сказанул тоже! Да он что твой бычок, только в десять раз сильнее. Он тебе так уведет, что и «мама» сказать не успеешь. Да и зачем уводить? На хрена им медведь? Не на хрена, а для дела, сказал Яшка. Посадим на цепь на заимке и будем на нем собак испытывать, которые по медведю потом пойдут. Знаешь сколько в деревнях таких собак? Тьма-тьмущая. А как узнать, какая из них будет брать медведя, а какая нет? Лучше всего на живом звере испробовать. А где ты живого возьмешь? Их только цыгане держат и дерут за травлю втридорога. А мы по дешевке пустим. Нам много не надо — по бутылке в день будет капать, и то хорошо.

Костю Яшкина задумка привела в полный восторг, но он не представлял, как они вдвоем справятся с медведем. Пускай и с молодым. Справимся, успокоил его Яшка. Ему большого хода нет, раз на цепи, а мы еще и путо с собой захватим. Опутаем так, что и не пошевельнется. Но это на крайний случай. А самый верный — мед. За мед любой медведь плясать перед тобой будет. Понял, голова еловая?

Все получилось почти что так, как и представлял себе Яшка, с одной лишь разницей — увести Белуна оказалось не под силу. Увидев перед собой чужих, медведь повел себя так агрессивно, что нечего было и думать о том, чтобы подойти к нему. Не помог и мед, который Яшка протягивал медведю на конце палки. Он слизывал его, но добрее не становился. Оставалось одно — накинуть на него путо, что они и сделали. С горем пополам скрутили Белуна, но это ничего не решало. Медведь весил, как хороший кабан, и они не могли унести его даже в спеленутом виде. Здесь без лошади нечего было делать, но и в этом судьба шла им навстречу — за домом, на луговине, пасся мерин, а возле сарая стояла телега, на которой можно было увезти хоть слона. В самом же сарае нашлась упряжь, и они, вооружившись уздечкой, пошли ловить мерина. Но тут везение кончилось. Мерин оказался строптивее медведя и не подпускал их к себе — бил задом, кидался с оскаленными зубами, а когда чувствовал, что эти угрозы не помогают, убегал.

Измучившись ловить его, они посидели возле изнемогшего в борьбе с путом Белуна, покурили. Пользуясь моментом, Костя предложил застрелить медведя, говорил, что зря теряют время, не дай бог, нагрянет Денисов, и тогда придется брать ноги в руки и драпать не солоно хлебавши. А застрелим, так хоть с мясом будем. Пудов пять унесем, и то хорошо.

Но Яшка ни на какие уговоры не поддался. Велел Косте: ты карауль здесь, а я смотаюсь к цыганам за лошадью. Если объявится егерь — бросай все и смывайся в лес.

Идти за лошадью, когда до ближайшей деревни километров пятнадцать, не меньше, было не с руки — пока ходишь, глядишь, и хозяин вернется, — но другого выхода не было. В конце концов могло и повезти, Денисов мог запоздниться, так что это была та ситуация, когда говорят: риск — дело благородное. Правда, нам известно, что никакого риска тут не было, а было лишь счастливое для воров стечение обстоятельств, поскольку Денисов ушел в Ярышкино с ночевкой, но Яшка об этом не знал и, стало быть, рисковал.

Через два с лишним часа он прискакал к кордону на взмыленной лошади, не надеясь уже застать там Костю, но, к его удивлению, тот был на месте. Оказалось, что Денисов так и не появился, но это не успокоило Яшку, а, наоборот, заставило спешить. Не появился — так появится, дело идет к вечеру. С горем пополам запрягли лошадь — упряжь мерина была для нее велика, взвалили Белуна на телегу и погнали ее через луговину в лес. Ехать по большаку остерегались — на нем, неровен час, и сойдешься с егерем нос к носу, а в лесу, какой бы он ни был, всегда отыщутся нужные стежки-дорожки…

И вот пошел седьмой месяц, как Белун жил на заимке у Яшки. Попадись он сейчас на глаза Денисову, тот вряд ли узнал бы в нем того сильного и жизнерадостного зверя, которого когда-то кормил из своих рук. Привязанный толстой цепью за дерево, он был похож не на медведя, а на какое-то странное, не известное науке существо с взъерошенной шерстью, сквозь которую выпирали ребра, с горбатой, уродливой спиной и с глубоко запавшими, потерявшими живой блеск глазами, в которых перемешались первобытная злоба, страх и тоска.

Яшка оказался прав. Окрестные деревни быстро узнали о Белуне, и на заимку толпами повалили охотники с собаками. За полгода Белун перевидал их видимо-невидимо, и все они испробовали на нем свою злость и свирепость и свои клыки. Науськиваемые хозяевами, они бросались на привязанного медведя и, побуждаемые вековечным инстинктом, старались вцепиться Белуну непременно в зад, а он, при криках людей и собачьем рычании, метался на короткой цепи и изо всех сил отбивался от собак, ненавидя и боясь их.