Вот брат твой!.. - [47]

Словом, Яшка, что называется, приложился. И, вновь ощутив уже знакомый вкус сладостной отравы, постепенно втянулся в ее обман и не отказывался, когда Костя предлагал выпить. Более того — стал давать ему деньги на водку и раздражался, если Костя почему-либо являлся без бутылки. Сказывались некоторые черты Яшкиного характера, импульсивного и взрывного, требовавшего после каждой вспышки сильного успокоительного. Им и стала для Яшки водка, которая со временем обострит его неуемность во всем, что касалось удовлетворения желаний, и прорвет в этой неистовой душе все преграды и шлюзы, освобождая путь страстям столь же сильным, сколь и порочным.

Пройдет много лет, и на алданских приисках, куда в конце концов судьба забросит Яшку и Костю, оба они изведают вкус еще более пагубной, чем водка, отравы, которая навсегда оставит печать на их душах и лицах. Но это случится не скоро, а пока Яшка все чаще приходил домой пьяным, и Маркел, глядя на сына, хмурился и тяжело вздыхал. Дожили до деньков — пить начал. А какой из пьяницы охотник? Он спьяна-то белку от вороны не отличит. А все этот нехристь, морда цыганская. Покуда его не было, Яшка был как Яшка, и в рот не брал этой заразы, а теперь что ни день — пьяный.

Резкая перемена в сыне переворачивала Маркелу душу, но он не знал, как помочь горю. Яшка слов не понимал, и хотя не огрызался, когда Маркел пробовал его стыдить, но и не прислушивался ни к каким убеждениям. Взять ремень да ремнем? На это Маркел не решался, помнил, как молитву: Яшка — не родной. Своего отхлестал бы, не посмотрел ни на что, а сироту, найденыша, — как бить? Рука не поднимается.

Маркел пробовал подсылать к Яшке мать, Василису, но у той и вовсе ничего не выходило. Яшка с детства относился к приемной матери настороженно. Глядел исподлобья и старался держаться отца. В чем тут дело, Маркел так и не разобрался, но грешил на то, что Василиса вогулка. Как ей говорить сыну, чтоб не пил, когда сама курит? Не расстается со своей трубкой, как соску сосет. Он так и не отучил ее от этого, а потом привык и махнул рукой.

Маркел был прав лишь отчасти. Яшке действительно казалось странным, что мать курит, но к этому он, как и Маркел, со временем привык, а вот что мать называли в деревне колдуньей — тут никакая привычка не помогала. Маленьким Яшка боялся мать, а повзрослев, стал относиться к ней как к чужой, которая хотя и живет с ним в одном доме, но никаких прав на него не имеет. Василиса чувствовала такое отношение, но ни задобрить Яшку, ни найти к нему другого подхода так и не смогла.

И теперь, когда Яшка, приходя с улицы, плюхался, пьяный, на кровать, Василиса не знала, что делать, как подступиться к сыну. Бестолково суетилась возле, спрашивала, не хочет ли чего Яшка, но он ничего не хотел и в конце концов засыпал. Василиса стаскивала с него сапоги, расстегивала ворот рубахи, укрывала Яшку и уходила в свою каморку за печкой, где принималась переворачивать и перетряхивать разложенные повсюду травы и коренья. Маркел провожал жену тоскливым взглядом и начинал взад-вперед расхаживать по избе.

Как быть, как втемяшить Яшке, что губит себя парень, губит?! Ведь золотая голова, а пристрастился к зелью. Сопьется, все прахом пойдет.

Выход, как казалось Маркелу, был только один — отвадить от сына этого распроклятого цыгана, как угодно отвадить.

И Маркел не стал долго раздумывать. Сходил к охотникам, пошептался, и те устроили засаду на Костю. Без ружей, конечно, с кольями. Смотрите не убейте, предупредил Маркел. Ребра только посчитайте, чтоб дорогу забыл, ирод царя кромешного.

Но Яшка не зря ценил Костю за изворотливость. Как ни хоронились охотники в своей засаде, Костя узрел их своими стрекозиными глазами и, смекнув, что к чему, дал такого деру, что выронил из кармана бутылку с водкой, которая и досталась охотникам в качестве трофея.

Яшка, узнав о происшествии, бегал по деревне в поисках злоумышленников, но кто они? Никто ничего не знал, а кто знал, те помалкивали, боясь, что Маркел спустит с них шкуру, если они начнут болтать языками. Все было подозрительно, но Яшка не мог и подумать, что засада — дело рук отца. Ничего нельзя было добиться и от Кости — спасая грешную душу, он мчался без оглядки и не разглядел никого из караульщиков.

Акция устрашения, таким образом, не удалась, и Маркел, видя озлобление Яшки, не рискнул повторить попытку. Понял: узнай сын о его роли во всем, чего доброго, закусит удила и понесет. А так — пусть думает, что кто-то из своих интересов захотел посчитаться с его дружком.

И все же Яшку нужно было приструнить, и средство для этого у Маркела имелось — ружье. То самое, которое он прошлым летом пообещал подарить Яшке. Хорошо зная страсть сына к оружию, Маркел не сомневался, что своим обещанием глубоко задел Яшкину душу, что тот спит и видит себя владельцем ружья. Этим и надо было воспользоваться теперь, но провернуть дело хитро, чтобы Яшка не заметил игры. Задумка удалась вполне.

Как-то в один из дней, когда Маркел, Василиса и Яшка обедали, в дверь постучали.

— Эва, несет кого-то, — пробурчал Маркел, вставая из-за стола.