Рашид не отрываясь смотрел на безымянный пальчик почтенной Эмили Кулидж. Фаланга, увенчанная массивным бриллиантом, нагоняла на него тоску. Леди Эмили теребила этим пальчиком увесистое колье. Все сияло и переливалось, кричало о достатке и самодовольстве. И ничего нового, пресно, обыденно, скучно, на кого ни взгляни. Родина обожаемой маменьки и ее соотечественники не вызывали в Рашиде никаких чувств, кроме презрения. Хотя связывало его с этой страной помимо кровных уз немало. Многие годы он учился здесь, путешествовал с друзьями, развлекался, как мог, просто бездельничал. И до последнего времени все его устраивало. Но то ли он переменился, то ли весь мир вдруг отдалился и сделался недоступным для его понимания. Но Рашид уже не чувствовал былой беззаботности.
Ощущение пустоты и неприкаянности вызывало одновременно и тревогу, и недоверие к самому себе. Брезгливое раздражение сменялось хмурым предчувствием наступающих перемен. Одиночество, прежде воспринимаемое им как редкая, оттого драгоценная возможность вдумчиво оценить свою жизнь, теперь виделась молодому наследнику унылым атрибутом его царственного происхождения.
Эмили догадывалась, что спутник ее сердит. Но не знала причин его мрачного расположения духа и не пыталась до них докопаться. Просто была с ним, пока это еще возможно. Давно она отбросила все иллюзии относительно того, что они пара. Раньше ее охватывала страшная тоска, когда она думала, что принц может предпочесть ей другую. Теперь она знала почти наверняка, что он будет перебирать вечно и вряд ли когда-нибудь остановит свой выбор на одной-единственной девушке. Она устала мучиться догадками, что же ему, наконец, нужно, чтобы он успокоился и остепенился. И какой должна быть женщина, которая заставила бы шейха Рашида забыть о бесконечном множестве красоток, что вечно вьются вокруг.
Сам Рашид не имел ответа на этот вопрос. И даже перестал искать ту самую, единственную. Решив, что такой попросту не существует, как не существует рая на земле.
Его спутница-брюнетка привлекала внимание присутствующих к россыпи бриллиантов на ее шее. Рашид поморщился и отвернулся.
Они так давно вместе, а для обоих остается загадкой, как они по-прежнему могут быть настолько чужими друг другу, настолько безразличными. Хотя обоих неизменно влечет друг к другу в располагающих для этого обстоятельствах.
Эмили знала, что ей придется несладко, когда ясность в их отношениях восторжествует. Но пока она не чувствовала себя в состоянии в мгновение ока вычеркнуть Рашида из своей жизни. Все-таки он олицетворял собой идеального спутника молодой аристократки, каким она всегда его себе представляла. Хотя вся история их отношений больше напоминала процесс взаимного охлаждения, тотчас последовавший за ураганной страстью. Все, что теперь их связывало, — это воспоминания о бесшабашном прошлом, и ни единого задела на совместное будущее.
Обоих это угнетало.
— Планируешь быть в Лондоне на следующей неделе? — тихо поинтересовалась леди Эмили.
Рашид взял с подноса бокал шампанского. Медля с ответом, он разглядывал, как пузырьки воздуха со дна устремляются наверх.
Рашид не хотел обижать свою подругу, это происходило у него непроизвольно. Он шумно вздохнул, словно ее вопрос задел его.
Эмили отвела взгляд, демонстративно повернувшись к нему боком. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы они ощутили себя двумя полюсами, не имеющими никаких точек соприкосновения.
— Я возвращаюсь в город, как только это тоскливое мероприятие закончится… До твоего возвращения домой у нас еще будет время побыть вдвоем, — с надеждой произнесла Эмили.
Рашид нахмурился.
— Нет! — начал он резко, но тотчас осекся и извиняющимся тоном проговорил: — Ты же знаешь, мой отец болен и ждет меня…
Эмили машинально кивнула. Рашид знал, что ее семья также не одобряет их любовную связь. Папаша Кулидж не жаловал его, и чем дольше длились их непонятные человеку строгих правил и заботливому отцу отношения, тем хуже принимали принца близкие Эмили.
Рашид заглянул в лицо своей спутницы. Одной его улыбки обычно хватало, чтобы разрядить обстановку. Эмили млела всякий раз, когда он демонстрировал ей свое рациональное отношение к жизни и ее изменчивым обстоятельствам, менять которые по собственному усмотрению никогда не составляло для него большого труда. Но он все реже тешил Эмили подобной демонстрацией несгибаемой воли. Казалось, он больше не считает нужным очаровывать ее. Завоевав ее сердце однажды, он уверенно чувствовал себя его властителем. И надо сказать, не без основания.
Объявили сбор в саду, под открытым небом. Нарядные аристократы и прочие не обойденные фортуной люди, традиционно принимающие участие в подобных благотворительных акциях, покинули гостиную и вышли на террасу.
