Восставшие из пепла - [57]
Как быстротечен мир!
Еще недавно многое казалось вечным и незыблемым, а теперь словно закрутился медленно и тяжело невидимый страшный жернов, грозя все превратить в прах. Поползли слухи о новом рыцарском крестовом походе. Едва Алексей Ангел узнал об этом, сердце его сковал страх. Каким путем пойдут рыцари? Если через его земли — горе ему! Когда-то его брат Исаак Ангел пережил их нашествие. Фридрих Барбаросса Железный шел через земли ромеев, оставляя после себя прах и пепел. Сейчас там, в рядах крестоносцев, его племянник, тоже Алексей, сын ослепленного им Исаака Ангела.
Что готовила судьба Алексею Ангелу?
Тайные лазутчики ежедневно приносили одну за другой тревожные вести. Несмотря на запрет Иннокентия III, крестоносцы захватили Зару[104], принадлежавшую Имре — королю мадьярскому. Видимо, они пойдут и через его земли. Алексей Ангел решил готовиться к обороне. Он осмотрел городские стены и приказал их подновить, наведался на склады с припасами, объехал боевые корабли. Склады ломились от разной снеди, но состояние флота привело его в отчаяние: гнилые корыта без парусов и канатов с истощенными командами гребцов никуда не годились. Флотоводец Стрифна, вместо того чтобы заботиться о боеготовности морских сил страны, беспробудно пьянствовал, распродавал военное имущество. Василевс, завизжав от ярости, принялся его пинать, а потом приказал повесить на самой высокой мачте. Несколько дней тело Стрифны для устрашения людей болталось на веревке.
Василевс закрылся в своих покоях, и только Георгий Инеот имел к нему доступ. С большим трудом патриарху Иоанну Каматиру удалось добиться у него приема. Патриарх посоветовал императору в такой обстановке не только помириться с царем мизийцев Калояном, но и признать самостоятельным его царство и болгарскую церковь, а за это выговорить у Калояна обещание помощи в случае нашествия крестоносцев. Василевс согласился, повелел направить к Калояну послов с богатыми подарками. Но в успехе дела уверен не был, ибо Калоян, как доложили лазутчики, уже вел переговоры с Римом, и в туманных обещаниях папы можно было уловить его полусогласие с просьбами царя болгар.
Страх и неуверенность в будущем вселили в василевса апатию и леность. Обычно такое его состояние предвещало приступ подагры, и он распорядился, чтобы приготовила лохань с одессосской лечебной грязью. Злоба на всех молодых и здоровых людей поднималась в нем. Он не хотел никого видеть. Да и с кем было ему видеться? Дочь Анна с мужем — изгнанники в Никее, брат Исаак — ослеплен, жена Евфросиния заточена в монастырь. Он почти забыл свою младшую дочь Евдокию. Ей было восемь лет, когда он выдал ее за владетеля Рашки, Стефана. Она оказалась бесплодной, Стефан выгнал ее, и Евдокия перебралась к матери в монастырь, даже не пожелав повидаться с отцом. Они были совсем чужие. Его племянник Алексей — у рыцарей-латинян. И только зять Алексей Палеолог со своей избалованной женой все еще вертелся около него, вселяя крохотную надежду, что ему есть на кого опереться в тяжелую минуту. Мучительно перебирая в памяти своих родственников, разбросанных по земле, Алексей Ангел умышленно пропустил Камицу и Феодору. Камица бежал к пизанцам, василевс знал об этом. Очевидно, протостратор с нетерпением ожидал крестоносцев, чтобы присоединиться к ним. А Феодора… Она была тем лучиком, который все еще светил василевсу. Эту темноволосую девочку с маленьким, как вишня, ртом, он уже дважды продавал, но ее цена, думал он, будет расти. Через нее, возможно, удастся умилостивить и привлечь на свою сторону в тяжкий час какое-нибудь жаждущее престола сердце. После приступов подагры он звал Феодору к себе и долго смотрел на нее пустыми безжизненными глазами. Видимо, созерцание ребенка уносило его в молодость, в то беззаботное время, когда он не знал, что значит повелевать всеми и бояться всех. Этот пустой взгляд деда пугал девочку, и она спешила поскорее выбраться в сад, полный птичьего пенья, простершийся под небесной синевой. Василевс не задерживал ее, но долго смотрел ей вслед.
И наконец; случилось то, чего так боялся император: крестоносцы двинулись в поход через его земли. Лазутчики донесли, что они, как саранча, налетели на пограничный ромейский город и никого не пощадили там. Срывая украшения с женщин, они, не мешкая, отрезали им уши, отрубали руки и головы. Беженцы в поисках защиты спешили к столице. Страх летел впереди имен рыцарей-крестоносцев — Бонифация Монферратского[105], Балдуина[106], графа Фландрии и Эно[107], некоего Пьера де Брасье[108], человека, как передавали, невероятно огромного. Его конь, по слухам, был одним из самых крупных, но и тот едва выдерживал своего всадника. Было у него якобы пять запасных лошадей, и он беспрестанно подменял их. Рассказывали, что одним ударом меча Брасье валил дерево.
Среди этих имен Алексей Ангел ожидал услышать имена Мануила Камицы и племянника Алексея, сына Исаака. Но пока не слышал. Понимая, что угроза ромейскому трону серьезна, василевс с нетерпением ожидал вестей от посольства, отправившегося к Калояну.
Где и почему задерживался его предводитель, патриарх Иоанн Каматир?..
