Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - [104]

В глубине души все это казалось мне скорее сном, чем реальностью. Долгое время мне было трудно заставить себя поверить в то, что я действительно еду в Европу. Я родился и вырос в глубинах рабства, невежества и нищеты. В детстве я страдал из-за отсутствия кровати, недостатка пищи, одежды и крыши над головой. Я не мог себе позволить роскошь есть за столом до тех пор, пока не стал взрослым. Достаток всегда казался мне чем-то, предназначенным для белых людей, а не для моей расы. Я всегда относился к Европе – Лондону, Парижу – как к райским кущам. Разве возможно, что теперь я действительно еду туда? Подобные размышления не давали мне покоя.

В те дни меня также беспокоила мысль о том, как другие темнокожие воспримут новость о том, что мы с миссис Вашингтон едем Европу. С детства я помнил, что любой цветной, которому удавалось достичь хоть какого-то успеха, начинал подражать белым богачам, хвастаться и сорить деньгами. Я с юности слышал массу нелестных отзывов о таких людях. Те, кто не знал всех обстоятельств поездки, вполне могли подумать о нас именно так. Нас могли счесть богачами, которые не знают, куда девать деньги. Кроме того, я привык работать и совершенно не понимал, чем можно занять три-четыре месяца. Совесть не позволяла мне предаваться праздности и чувствовать себя счастливым. Мне казалось подлым и эгоистичным брать отпуск в то время, когда другие будут трудиться и когда нужно сделать еще так много. Я совершенно не представлял, как должен вести себя человек в отпуске.

Миссис Вашингтон испытывала примерно те же чувства, но при этом очень хотела поехать. Она видела, что мне требуется отдых, но в те дни проводилось несколько конференций, на которых обсуждались важные национальные вопросы. Они должны были продолжаться и в то время, когда мы уже будем в отъезде, и я переживал, что не смогу на них присутствовать. В конце концов мы дали нашим бостонским друзьям обещание, что поедем, и решили назначить точную дату отъезда. Мы остановились на мае. Мой добрый друг, мистер Гаррисон, любезно взял на себя всю подготовку к путешествию. Он, а также другие наши друзья дали нам рекомендательные письма, адресованные влиятельным людям во Франции и Англии. Словом, они сделали все возможное для нашего комфортного пребывания в Европе. Мы сердечно простились со всеми в Таскиги и 9 мая были в Нью-Йорке, готовые отплыть на следующий день. Наша дочь Порша, которая в то время училась в Южном Фрамингеме, штат Массачусетс, приехала, чтобы проводить нас. Мистер Скотт, мой секретарь, сопровождал меня до Нью-Йорка, чтобы я мог уладить последние дела перед отъездом. Другие друзья также прибыли в Нью-Йорк, чтобы пожелать нам доброго пути. Перед самым отплытием парохода мы получили еще один приятный сюрприз. Две щедрые дамы прислали нам письмо, в котором сообщалось, что они решили выделить деньги на возведение нового женского общежития.

Мы должны были плыть на пароходе «Фрисландия», принадлежавшем компании «Ред Стар Лайн». Это было прекрасное судно. Близился час отплытия, и мы поспешили подняться на борт. Я никогда раньше не бывал на больших трансокеанских лайнерах, и чувства, которые завладели мной, когда я оказался на борту, трудно описать. Полагаю, это была смесь благоговения и восторга. Мы были приятно удивлены, обнаружив, что капитан, как и несколько других офицеров, не только знал, кто мы такие, но и ждал нас, чтобы устроить торжественный прием. Среди пассажиров были известные нам лица, включая сенатора Сьюэлла из Нью-Джерси и корреспондента газеты Эдварда Маршалла. У меня было опасение, что кто-то из пассажиров не будет относиться к нам уважительно. Этот страх был основан на рассказах, услышанных мной от других людей моей расы, которым довелось плавать на таких лайнерах. В нашем случае все было иначе. Все, начиная с капитана и заканчивая самым скромным стюардом, демонстрировали по отношению к нам величайшую доброжелательность и заботу. Учтивость проявлял не только персонал судна, но и пассажиры. На борту оказалось немало мужчин и женщин с Юга, и они были так же радушны, как и люди из других частей страны.

Как только прозвучали последние слова прощания и пароход отчалил, груз суеты, тревог и ответственности, который я нес на своих плечах в течение восемнадцати лет, начал таять – мне показалось, что он убывал со скоростью фунт в минуту. Впервые за все эти годы я почувствовал себя хоть отчасти свободным от забот. Это чувство трудно выразить словами. Сюда же добавлялось восхитительное предвкушение того, что скоро я окажусь в Европе. Все это больше походило на сон.

Мистер Гаррисон предусмотрительно устроил так, что у нас была одна из самых комфортабельных кают. На второй или третий день ко мне вернулся здоровый сон, и думаю, я спал по пятнадцать часов в сутки в течение оставшихся десяти дней путешествия. Именно тогда я начал понимать, насколько на самом деле устал. Я продолжал отсыпаться на протяжении всего нашего плавания. Это было такое необычное чувство – проснуться утром и понять, что у меня нет никаких дел, мне не нужно спешить на поезд, у меня не назначена с кем-то встреча и я не должен торопиться на очередную лекцию в другой город. Это разительно отличалось от всегдашних моих деловых поездок, когда я порой спал в трех разных постелях за одну ночь!